отправил ее своей секретарше, которая когда-то была участником 
искусствоведческого общества, занимавшегося Италией, и постоянно напоминала об 
этом Бонду. На открытке он написал: «Венеция прекрасна. Пока удалось осмотреть 
вокзал и здание биржи. С эстетической точки зрения - очень удовлетворительно. 
Сегодня буду осматривать городской водопровод, а затем - старушку Брижит Бардо 
в кинотеатре «Скала». Знаешь ли ты замечательную мелодию «О соле мио»? Очень 
романтично, как, впрочем, и все остальное здесь. Д. Б.»
     Довольный собой, Бонд пообедал в ресторане и вернулся к себе в гостиницу. 
Он запер за собой дверь, снял пиджак и осмотрел свой «вальтер ППК». Поставив 
его на предохранитель, попробовал, легко ли тот вынимается из кобуры, и остался 
удовлетворен. Пора было идти. Он прошел по набережной и купил билет на 
отходивший в двенадцать сорок на Альберони пароходик. Устроившись на одной из 
передних лавочек, он любовался зеркальными лагунами и пытался представить себе, 
что может с ним случиться.
     Чтобы добраться от причала в Альберони, находившегося на ближнем к Венеции 
побережье полуострова Лидо, до пляжа Альберони на берегу Адриатического моря, 
надо было всего лишь пересечь пыльный перевал с километр длиной. Эта 
оконечность знаменитого полуострова - довольно странная пустынная местность. 
Всего в километре отсюда среди старых, с потрескавшейся краской домиков и 
многоквартирных домов, построенных давно уже обанкротившимися архитекторами, 
начинали появляться новые роскошные виллы, а здесь не было ничего, кроме 
крохотной рыбацкой деревушки Альберони, санатория для студентов, древнего 
экспериментального комплекса итальянских военно-морских сил и нескольких 
массивных, покрывшихся вдоль основания водорослями брустверов времен последней 
войны. В самом центре этой «ничейной» земли находится залив Лидо, разбитый на 
протоки останками древних фортификационных сооружений. Хотя немногие любители 
приезжают в Венецию, чтобы поиграть в гольф, тем не менее крупные отели все еще 
не отказались от мысли продать расположенное здесь поле для гольфа, где изредка 
резвились их снобы-постояльцы. Поле это было окружено высоким забором из 
проволочной сетки с угрожающими надписями «Прохода нет» и «Ходить запрещается», 
как будто здесь находилось что-то архисекретное и таинственное. Пространство за 
забором, представлявшее собой нагромождение кустарников и песчаных дюн, еще 
даже не было очищено от мин, и кое-где рядом с проржавевшей колючей проволокой 
торчали таблички с надписью «Осторожно - мины!» и с грубо намалеванными 
черепами и костями. В целом это место выглядело странным и неуютным, особенно 
резко контрастируя со взбалмошным, карнавальным миром Венеции, находившейся 
всего лишь в нескольких километрах отсюда: меньше часа пароходиком, 
курсировавшим через лагуны.
     К тому времени, как Бонд, пройдя километр, добрался до пляжа, он слегка 
вспотел и поэтому остановился передохнуть в тени акаций, окаймлявших пыльную 
дорогу. Чуть дальше, прямо перед ним, стояла деревянная покосившаяся арка, на 
которой поблекшей синей краской было написано: «Пляж Альберони». За ней 
виднелись ряды обветшавших деревянных кабинок, сотни ярдов песчаного пляжа, а 
дальше - спокойная зеркальная поверхность моря. Внешне могло показаться, что на 
пляже никого нет, но, когда Бонд миновал арку, он услышал, как где-то 
неподалеку едва слышно играла неаполитанская музыка. Радио. Звуки его 
доносились из домика-развалюхи, на котором висели щиты с рекламой кока-колы и 
местных итальянских прохладительных напитков. У стен стояли пустые шезлонги, 
два педальных катамарана и лежал полунадутый детский плавательный матрас. Все 
это выглядело настолько запущенным, что вряд ли пользовалось спросом даже в пик 
туристического сезона. Бонд сошел с деревянного тротуарчика на мягкий 
выгоревший песок, обойдя домик, направился на пляж и остановился у самой кромки 
воды. Налево уходил, исчезая в дымке, в сторону Лидо широкий пустой песчаный 
пляж. Направо пляж тянулся примерно на милю и упирался в волнорез на 
оконечности полуострова. На волнорезе через равные интервалы стояли ветхие 
мостки для рыболовов. За спиной Бонда пляж переходил в песчаные дюны, на 
верхушках которых стоял проволочный забор, огораживающий поле для гольфа. У 
подножия одной из дюн, примерно в пятистах ярдах от того места, где стоял Бонд, 
сверкал под лучами солнца желтый зонтик шезлонга. Бонд направился к нему.
     - Ой!
     Она быстро натянула верх черного купальника, когда в поле ее зрения 
неожиданно появился Бонд. Тень от зонтика закрывала только ее лицо, а тело - 
цвета густых сливок - нежилось под лучами солнца.
     Едва приоткрыв глаза, она сказала:
     - Вы пришли на пять минут раньше. К тому же я просила постучать...
     Бонд сел рядом с ней на песок, укрывшись в тени зонтика. Он достал платок 
и вытер лицо.
     - Похоже, вам удалось найти единственную пальму в этом пустынном месте. 
Поэтому я и не могу отказать себе в желании укрыться под ней. Чертовски 
странное место для встречи вы выбрали, однако.
     Она рассмеялась.
     - Я - как Грета Гарбо: люблю пребывать в одиночестве.
     - Мы - в одиночестве? Она наконец открыла глаза.
     - А почему бы и нет? Или вы думаете, что я привела с собой телохранителя?
     - Ну, если вы считаете, что все мужчины - свиньи...
     - Ах, да. Но вы - воспитанная свинья. - Она хихикнула. - Свинья-джентльмен.
 Впрочем, сейчас слишком жарко, чтобы обсуждать сей вопрос. К тому же у нас 
ведь деловое свидание, не так ли? Я должна рассказать вам всякие страшные 
истории про наркотики, а вы за это презентуете мне бриллиантовую брошь. От Ван 
Клифа. Или вы передумали?