льзя было приезжать запросто, руководствуясь лишь собственным желанием, и, не 
имея средства увидеться с ней, Гэндзи по-прежнему пребывал в тревоге, а дни и 
луны все дальше и дальше уносили их друг от друга.

А тут еще и ушедший на покой Государь - нельзя сказать, чтобы открылась у него 
какая-то опасная болезнь, нет, но временами мучили его непонятные, 
неопределенные боли, и сердце Гэндзи не знало покоя. Однако ему была тяжела 
мысль, что миясудокоро уедет, затаив в душе обиду, да и не хотелось подавать 
повод к молве о себе. Потому-то он и отправился однажды в Священную обитель на 
равнине.

Стоял Седьмой день Девятой луны, не сегодня завтра жрица должна была выехать в 
Исэ, и миясудокоро, немало забот имея, пребывала в постоянном волнении, но 
поскольку от Гэндзи одно за другим приносили письма: "О, хотя бы на миг!", то 
она, как ни велики были ее сомнения, все же, не желая прослыть затворницей, 
решилась тайком принять его и побеседовать с ним через ширму.

Вот Гэндзи достиг обширной равнины, и печально-прекрасное зрелище представилось 
его взору. Осенние цветы увядали, в зарослях поблекшей травы уныло звенели 
насекомые. Ветер, поющий в соснах, неизвестно откуда приносил обрывки какой-то 
мелодии. Все вокруг было исполнено невыразимого очарования.

Не желая привлекать к себе внимание, Гэндзи выехал, взяв с собой лишь самых 
преданных передовых числом не более десяти, спутники его были облачены в 
нарочито скромные платья, но тщательно продуманный наряд самого Гэндзи поражал 
великолепием, и тонкие ценители, которых немало было в его свите, не могли 
оторвать восхищенных взоров от его изящной фигуры, необыкновенно прекрасной на 
фоне живописных окрестностей. А Гэндзи, глядя вокруг, корил себя: "О, для чего 
я не приезжал сюда раньше?"

Весьма ненадежный на вид тростниковый плетень окружал разбросанные там и сям 
крытые тесом хижины, непрочные, как всякое временное пристанище. Храмовые 
ворота "тории" из невыделанного дерева своим неожиданно торжественным видом 
повергали в смущение. Туда-сюда сновали служители, о чем-то переговариваясь, 
покашливая. Все это было внове для Гэндзи. В хижине "хранителей огня"2 что-то 
слабо светилось, там было безлюдно и тихо. Гэндзи представил себе, сколько 
долгих дней и лун провела здесь эта снедаемая душевной болью женщина, и сердце 
его защемило от жалости.

Укрывшись в подходящем месте возле Северного флигеля, Гэндзи послал госпоже 
письмо, извещая о своем прибытии. Тотчас смолкла музыка, и теперь до слуха его 
доносился лишь пленительный шелест платьев. Судя по всему, миясудокоро 
намеревалась избежать встречи с ним и ограничиться беседой через посредников. 
Немало раздосадованный этим, Гэндзи заявил:

- Вы не можете не знать, что мое нынешнее положение лишает меня возможности 
выезжать тайно. Так стоит ли держать меня за вервием запрета? Я приехал сюда в 
надежде излить перед вами все, что накопилось в моем сердце за дни нашей 
разлуки.

Его поддержали и дамы:

- Право, это недопустимо! Нельзя заставлять столь важную особу испытывать такие 
неудобства! Да неужели вам не жаль его?

"Ах, что же делать? - задумалась миясудокоро. - Не могу же я в такое время 
выйти к нему. Подобное легкомыслие не к лицу женщине моих лет, к тому же вокруг 
немало чужих глаз, да и неизвестно еще, как отнесется к этому жрица..." Но как 
ни пугала ее мысль о встрече с Гэндзи, открыто пренебречь им тоже было 
невозможно, и она печально вздыхала, не зная, на что решиться. Но вот до слуха 
Гэндзи донесся восхитительный шелест платья, предвещающий ее приближение. 
"Позволят ли мне постоять хотя бы у занавесей?" - спросил он, поднимаясь на 
галерею.

На небо выплыл ясный месяц, и озаренные его светом черты Гэндзи стали еще 
прекраснее. Так, кто в целом мире мог с ним сравняться? Не решаясь приступить к 
рассказу о том, что произошло за эти долгие луны, Гэндзи, подсунув под занавеси 
принесенную с собой ветку священного дерева сакаки, сказал:

- Ведомый нетускнеющим цветом этих листьев (87), преступил я священную ограду 
(88)... Но, увы, ваша суровость...

- У священной ограды
Не растет криптомерия (89), что же
Привело тебя к нам?
Не ошибся ли ты, сломав 
Ветку священного дерева?.. -

отвечает она, а он:

- Подумав, что здесь
Обитель священной девы.
Я замедлил свой шаг
И сорвал эту ветку, влекомый
Ароматом чудесной листвы (90).

В подобном месте трудно не испыт