собой дамы.

Слух о существовании "некоей особы" дошел и до Государя.

- Я весьма огорчен тем, что Левый министр имеет основания жаловаться на своего 
зятя. Ты ведь уже не так юн, чтобы не понимать, сколько душевных сил затратил 
он на тебя, когда ты был совсем еще неразумным отроком. Для чего же так жестоко 
поступать с ним теперь? - пенял Государь Гэндзи, но тот, почтительно внимая ему,
 ничего не отвечал, и Государь невольно пожалел его: "Да, видно, не по душе ему 
супруга".

- Впрочем, я не слышал, чтобы тебя обвиняли в чрезмерном легкомыслии или 
неразборчивости, да и непохоже, чтобы ты мог воспылать страстью к какой-нибудь 
из здешних дам или потерять голову из-за столичной красавицы. Что же это за 
тайный союз, навлекший на тебя такие упреки? - вопрошал Государь.

А надо сказать, что сам он, хотя лет ему было уже немало, отнюдь не чуждался 
этой стороны жизни и даже в унэбэ и нёкуродо17 особенно ценил миловидную 
наружность и благородство манер, поэтому в его время во Дворце служило немало 
весьма достойных особ. Иногда Гэндзи заговаривал с кем-то из них и почти ни в 
ком не встречал отказа. Но, по-видимому, их очарование давно уже утратило для 
него прелесть новизны; во всяком случае, ни одной из них не удалось 
воспламенить его воображение. Многие, почувствовав себя задетыми - "Что за 
странное равнодушие?", - пускали в ход все свои уловки, дабы возбудить в его 
сердце нежные чувства, но, увы, Гэндзи был неизменно приветлив, и только. 
Доходило до того, что некоторые дамы открыто возмущались, приписывая его 
холодность душевной черствости.

Была там некая Гэн-найси-но сукэ, особа уже немолодая, но весьма благородного 
происхождения, утонченная, всеми почитаемая, но вот беда - сластолюбивая 
необычайно и не отличающаяся особой разборчивостью. "В столь преклонном 
возрасте и такое легкомыслие?" - Подстрекаемый любопытством, Гэндзи попытался 
шутки ради заговорить с ней и был изумлен немало, ибо даму, судя по всему, 
ничуть не смутило некоторое между ними несоответствие. Тем не менее, как видно 
не желая останавливаться на полпути, он решился встретиться с ней, причем, 
опасаясь, что в свете станет известно о его связи с этой весьма немолодой уже 
особой, вел себя довольно сдержанно, и дама постоянно обижалась и жаловалась на 
его нечувствительность.

Однажды Гэн-найси-но сукэ прислуживала при причесывании Государя. Когда, 
призвав других прислужниц, Государь вышел переодеться, в покоях не осталось 
никого, кроме нее и Гэндзи.

Сегодня Гэн-найси-но сукэ казалась привлекательнее обыкновенного. Изящная 
фигура, красиво ниспадающие волосы, роскошный наряд... "Видно, до самой 
старости будет чувствовать себя молодой", - неприязненно глядя на нее, подумал 
Гэндзи, однако же, испытывая желание узнать, что у нее на уме, тихонько потянул 
к себе подол мо.

Дама, прикрыв лицо ярко раскрашенным веером, оборотилась к Гэндзи. Веки у нее 
были темные и запавшие, из-за веера торчали черные растрепанные пряди волос. 
"Право, не к лицу ей такой веер!" - подумал Гэндзи и обменял его на свой, чтобы 
лучше разглядеть. На алой бумаге такого густого оттенка, что красный отблеск 
падал на лицо, с одной стороны были золотом нарисованы высокие деревья, с 
другой - старомодным, но довольно изящным почерком было начертано: "В роще 
Оараки травы поблекли" (60). "Менее удачную песню трудно было выбрать", - 
подумал Гэндзи и, улыбнувшись, сказал:

- "В здешней роще решила она..." (61) Не так ли?

Гэндзи явно тяготился необходимостью беседовать в таком тоне с особой, столь 
неподходящей ему по возрасту, тем более что их могли заметить, даму же это 
ничуть не смущало.

- Когда ты приедешь, 
Коня твоего дорогого 
Травой накормлю (62).
Не смотри, что немного завяла она, 
Что давно позади миг расцвета... -

говорит она, с лукавой улыбкой поглядывая на Гэндзи.

- Пройдя сквозь тростник, 
Предметом молвы злоречивой 
Не стану ли я?
Ведь многие кони привыкли
Под сенью той рощи пастись... (63)

Именно это меня и пугает, - отвечает он, поднимаясь, чтобы уйти, но она хватает 
его за рукав.

- Ах, так жестоко со мной еще никто не поступал! В такие годы и такой позор... 
- жалуется она и плачет, отчего лицо ее становится просто уродливым.

- Я скоро напишу. Душа моя стремится к вам, но, увы... - говорит Гэндзи и, 
высвободив рукав, хочет уйти, но дама не отстает:

- Так, "у моста на реке Нагара..." (64) - сетует она.

Тут Государь, закончив