бственноручно поднес ему великолепный фамильный пояс12, поправлял одежду 
сзади, чуть только башмаки не надевал. Трогательное зрелище, не правда ли?

- Этот пояс лучше оставить до Дворцового пира13, - говорит Гэндзи, но министр 
стоит на своем:

- Для того случая найдется пояс и получше. Этот просто не совсем обычный, и 
только... - и в конце концов принуждает Гэндзи надеть пояс.

Право, иногда создавалось впечатление, что весь смысл своей жизни он полагал в 
том, чтобы предупреждать малейшее желание зятя, любоваться им. И казалось, не 
было для него большей радости, чем хоть изредка видеть его в своем доме.

- Поеду с поздравлениями, - уходя, сказал Гэндзи, но немногих удостоил внимания,
 ограничившись Дворцом, Весенними покоями, обителью Ити-но ин14. Заехал он и в 
дом Фудзицубо на Третьей линии.

- Ах, как прекрасен сегодня господин Тюдзё! Годы лишь умножают его красоту. О 
да, просто страшно за него становится, - восторгались дамы, а сама госпожа, 
поглядев украдкой в щелку занавеса, с трудом справилась с волнением.

Двенадцатая луна миновала, но никаких изменений в ее состоянии не произошло, и 
все домашние жили в тревожном ожидании: "Уж на эту-то луну непременно..." Во 
Дворце тоже готовились к предстоящему событию, но, увы, скоро и Первая луна 
была позади, а все оставалось по-прежнему. "Уж не злой ли дух..." - заговорили 
в мире, повергая Фудзицубо в смятение. "Видно, суждено мне из-за этого 
расстаться с жизнью", - вздыхала она, и так тяжело было у нее на сердце, что 
она совсем занемогла.

Господин Тюдзё, все более убеждаясь в правильности своих подозрений, тайно 
заказывал молебны в разных храмах. Зная, сколь превратен наш мир, он испытывал 
сильнейшее беспокойство, к которому присоединялся еще и страх: "Неужели лишь на 
краткий миг встретились мы, чтобы снова расстаться, и уже навсегда?"

Но вот по прошествии Десятого дня Второй луны появилось на свет дитя мужского 
пола, все печали были преданы забвению, веселье воцарилось во Дворце и в доме 
на Третьей линии.

"Теперь она будет жить долго", - радовался Государь, но у Фудзицубо тревожно 
сжималось сердце, и, только прослышав о том, что во дворце Кокидэн 
ниспосылаются на ее голову проклятия, она постаралась укрепить дух свой, 
понимая: "Коли уйду теперь из мира, люди непременно начнут злословить". И 
мало-помалу здоровье вернулось к ней.

Тем временем Государь - "Ах, но когда же?" - только и думал о том, как бы 
поскорее увидеть младенца. Гэндзи тоже проводил дни в мучительном беспокойстве 
и нетерпении и вот однажды отправился на Третью линию, улучив миг, когда там не 
было других посетителей.

- Государь изволит беспокоиться... Позвольте мне увидеть принца, дабы я мог 
рассказать о нем во Дворце, - просит он, но принцесса отвечает:

- Нет, пока это невозможно. - И, что совершенно естественно, не показывает ему 
дитя.

Увы, уже теперь удивительное, просто невероятное сходство младенца с Гэндзи не 
оставляло места для сомнений, и муки Фудзицубо были невыносимы. "Ужели найдется 
человек, способный, на него глядя, не осудить меня? - беспрестанно терзалась 
она. - От взыскательных взоров людских не укрываются куда более невинные 
проступки... Мое же преступление ужасно, так могу ли я надеяться, что молва 
пощадит меня?" Право, не было в мире женщины несчастнее.

Гэндзи, встречая иногда Омёбу, прибегал к самым убедительным доводам, надеясь 
на ее помощь, но, увы, напрасно. Когда же он с безрассудным упорством добивался 
возможности увидеть принца, она неизменно отвечала:

- К чему такая настойчивость? Ведь ждать осталось совсем недолго. Но и у нее на 
сердце было тяжело. Впрочем, о столь щекотливом предмете они не решались 
говорить открыто.

- Где, в каком из миров смогу я наконец встретиться с ней? - сетовал Гэндзи, 
рыдая, и трудно было не сочувствовать ему.

- Какая судьба
Была в прошлых рожденьях завязана,
Чтобы всю эту жизнь
Нам выпало так вот прожить
Неизменно вдали друг от друга?

Увы, того не дано нам постичь... - вздыхал он, и Омёбу, зная, какое смятение 
царит в душе госпожи, постаралась, как могла, смягчить свой отказ.

-Рядом ли ты, далеко ли -
Причин для печали немало.
Так, не зря говорят,
Что блуждают во мраке сердца
Людей, в этом мире живущих... (3)

Да, как это ни печально, вряд ли можно надеяться на обл