о свое, особенное в рисунок танца, движения рук. Я отнюдь не желаю умалять 
достоинства наших прославленных танцоров, но им, как правило, недостает 
непосредственности и живости. Боюсь только, что, исчерпав сегодня все свои 
возможности, юноши окажутся куда беспомощнее под сенью алых листьев... Но мне 
так не хотелось лишать вас этого удовольствия...

На следующее утро принесли письмо от господина Тюдзё.

"Как Вам понравились танцы? Когда б Вы знали, в каком смятении была моя душа…

Бремя тягостных дум 
Движенья лишает свободы, 
До танцев ли мне? 
Но надеюсь, язык моих рукавов 
Тебе был понятен все же...

Смею ли я рассчитывать на Вашу снисходительность?" 

Могла ли Фудзицубо, перед мысленным взором которой все еще стоял его 
пленительный образ, оставить это письмо без ответа?..

"Неведомо мне,
Что в китайских старинных танцах
Значит взмах рукава,
Но вчера все движенья твои
Я ловила восторженным взором...

О, когда б могла я смотреть вчуже..." - ответила она, и, восхищенный ее письмом,
 Гэндзи невольно подумал: "Так, даже в этой области она осведомленнее многих. 
Ее мысль простирается к далеким векам чужеземных владык4. Уже теперь она 
достойна называться государыней". Он улыбнулся и, бережно, словно драгоценную 
реликвию, развернув письмо, долго любовался им.

В день Высочайшего посещения Государя сопровождали все без исключения 
придворные, не говоря уже о принцах крови. Разумеется, был среди них и принц 
Весенних покоев. По пруду, как обычно, кружили ладьи с музыкантами, и 
исполнялось великое множество танцев: корейские приходили на смену китайским. 
Повсюду разносились звуки музыки, барабанный бой.

Государь, мучимый дурными предчувствиями, которым причиной послужила 
необычайная красота, излучаемая вчера вечером лицом Гэндзи, повелел в разных 
храмах читать сутры, и прослышавшие об этом говорили сочувственно: "Воистину, 
не зря..." Только мать принца Весенних покоев по-прежнему злилась: "Ни к чему 
это все".

Музыканты круга5 были избраны исключительно из тех придворных и лиц более 
низкого звания, коих мастерство нашло всеобщее признание в мире. Саэмон-но ками 
и Уэмон-но ками, одновременно состоявшие в чине государственных советников, 
руководили соответственно "левыми" и "правыми" музыкантами6.

Участники танцев, на долгое время обрекши себя на полное затворничество, 
совершенствовали свое мастерство под наблюдением лучших в мире наставников.

Под сенью высоких дерев, убранных багряными листьями, собралось сорок 
музыкантов, невыразимо сладостно пели флейты, им вторил ветер в соснах, он 
гулял над землей, будто настоящий вихрь, прилетевший с далеких гор, срывая и 
увлекая за собой листы, и в их багряном кружении светоносный облик исполнителя 
"Волн на озере Цинхай" был так прекрасен, что страх за него невольно сжимал 
сердца присутствующих. Листья почти осыпались с ветки, украшавшей его прическу, 
и слишком ничтожной казалась она рядом с его прелестным лицом, поэтому Садайсё 
поспешил заменить ее сорванной в дворцовом саду хризантемой.

К вечеру стал накрапывать дождик словно с единственной целью: показать, что и 
небеса тронуты до слез. Необычайная красота Гэндзи приобрела еще большую 
значительность в тот миг, когда, украшенный прихотливо поблекшими хризантемами, 
выступал он в заключительном танце, в котором именно сегодня ему удалось 
достичь предела своего удивительного мастерства. Последние движения повергли 
собравшихся в благоговейный трепет; казалось, что подобная красота создана не 
для нашего печального мира.

Даже невежественные простолюдины, укрывшиеся за деревьями и скалами под сенью 
багряной листвы, во всяком случае те из них, которые хотьи не очень глубоко, но 
все же сумели проникнуть душу вещей, проливали слезы умиления.

Следующим танцем, привлекшим внимание собравшихся, был "Осенний ветер" в 
исполнении Четвертого принца, малолетнего сына обитательницы Дзёкёдэн, дворца 
Одаривающего ароматами. Эти два танца исчерпали восхищение зрителей, и на 
остальные никто уже и смотреть не мог, казалось даже, что они скорее умаляют 
значительность зрелища.

В тот вечер Гэндзи-но тюдзё был удостоен действительного Третьего ранга, а 
То-но тюдзё повысили до низшей степени действительного Четвертого. Остальные 
бла