етреником, 
извращенным сластолюбцем, и, лишь мечтая украдкой: "Вот перевезу ее к себе!..", 
посылал к ней письмо за письмом. Под вечер же, как обычно, отправил туда 
Корэмицу.

- Различные неотложные дела мешают моему господину навестить вас, но он 
надеется, что его отсутствие не будет воспринято как знак перемены намерений...

- Господин принц изволил известить нас, что приедет за госпожой не позднее чем 
завтра, и мы в полной растерянности. Да и можно ли было сохранить присутствие 
духа, ведь, что ни говори, грустно покидать эту затерянную в зарослях полыни 
хижину, - сообщила кормилица и почти сразу же удалилась.

Заметив, что дамы целиком поглощены шитьем и прочими приготовлениями, Корэмицу 
поспешил уйти.

Господин Тюдзё в то время находился в доме Левого министра. Его молодая супруга,
 как обычно, не выказывала особого желания беседовать с ним. Раздосадованный, 
он тихонько (как говорится, "перебирая осоку"33) перебирал струны восточного 
кото и нежнейшим голосом напевал: "Далёко в Хитати тружусь я на поле своем...
"34

Когда пришел Корэмицу, Гэндзи сразу же подозвал его к себе. Услыхав же о том, 
что произошло, встревожился немало: "Увезти ее из дома отца мне уже не удастся, 
ведь не могу же я подвергать себя опасности прослыть неисправимым ветреником 
или даже похитителем малолетних. А потому надобно забрать ее раньше, чем за ней 
приедет принц, и некоторое время держать все в тайне, строго-настрого наказав 
ее прислужницам молчать".

- На рассвете мы отправимся туда. Карету оставь как есть и возьми с собой 
одного или двух телохранителей, - распорядился он, и Корэмицу вышел.

"Как же быть? По миру пойдет обо мне дурная слава, меня станут называть 
коварным соблазнителем. Когда бы речь шла о взрослой и разумной особе, люди, 
решив: „Очевидно, они заключили союз по обоюдному согласию", не стали бы 
осуждать меня. Но в этом случае... Если принцу откроется истина, я окажусь в 
весьма затруднительном положении".

Гэндзи медлил, не зная, на что решиться, но слишком досадно было упускать такой 
случай, и, не дожидаясь рассвета, он покинул дом министра. Молодая госпожа по 
обыкновению своему держалась принужденно и неприветливо.

- Я вспомнил вдруг об одном важном деле, за исполнением которого мне надлежит 
присмотреть самому. Поэтому я уезжаю, но скоро вернусь. - С этими словами 
Гэндзи удалось выскользнуть из опочивальни незамеченным.

Пробравшись в свои покои, он переоделся в носи и скоро, сопутствуемый одним 
Корэмицу, отправился в путь.

На их стук ворота сразу же, не подозревая ни о чем, открыли и карету тихо ввели 
во двор. Корэмицу, стукнув в боковую дверь, кашлянул, и Сёнагон, узнав его, 
вышла.

- Изволил пожаловать господин Тюдзё, - сообщает Корэмицу.

- Наша юная госпожа уже легла почивать. Почему вы так поздно? - спрашивает 
Сёнагон, а сама думает: "Не иначе, как возвращается от какой-нибудь из своих 
возлюбленных..."

- До меня дошел слух, что госпожу собираются перевозить в дом принца, вот я и 
решил поговорить с ней, пока она еще здесь, - объясняет Гэндзи.

- О чем? Неужели господин изволит полагать, что это дитя способно ему отвечать? 
- смеется Сёнагон. Но Гэндзи, не слушая ее, проходит во внутренние покои.

- Здесь у нас пожилые дамы, - растерявшись, бормочет кормилица, - они спят, 
совершенно не рассчитывая, что их может кто-то увидеть...

- Госпожа, наверное, еще не проснулась. Что же, я сам разбужу ее. Можно ли 
спать, когда так прекрасен утренний туман? - И Гэндзи входит за полог, да так 
быстро, что дамы и ахнуть не успевают. Девочка безмятежно спит, и Гэндзи, 
приподняв ее, пытается разбудить. "Наверное, это отец", - думает она, так и не 
проснувшись окончательно, а он, приглаживая ей волосы, говорит:

- Поедемте со мной! Я приехал от господина принца.

Взглянув на него, девочка отшатывается, вздрогнув от неожиданности: "Но ведь 
это же не принц!"

- Вам должно быть стыдно. Разве я хуже принца? - говорит Гэндзи и, взяв девочку 
на руки, выходит, провожаемый недоуменными восклицаниями Корэмицу, Сёнагон и 
прочих.

- Я же говорил вам, что тревожусь, не имея возможности наве