ать этой прекрасной лунной ночи. Мелодии в ладу "рити"11 
всегда кажутся особенно изысканными, если их извлекают из струн нежные женские 
пальцы и если к тому же они долетают до вас из-за занавесей. Восхищенный 
мужчина подошел поближе.

"Похоже, что эти алые листья никем еще не примяты (10), - насмешливо заметил он.
 Затем, сорвав хризантему, произнес:

Пение струн,
Лунный свет несказанно прекрасны
В этом доме, и все же
Разве могли бы они удержать
Человека с холодной душой?

Надеюсь, вы простите мне мою бесцеремонность... Сыграйте же еще. Можно ли 
скупиться, имея рядом столь благодарного слушателя?" - попросил он и добавил 
что-то шутливое, а женщина жеманно ответила:

"С ветром осенним
Голос флейты звучит согласно.
И не в силах, увы,
Слабые листья-слова
Задержать его на пути..."

Так они любезничали, не ведая о том, что рядом находится человек, которого все 
происходящее крайне раздражает. Женщина, взяв на этот раз кото "со"12, 
настроила его в тональности "бансики"13 и заиграла в изящной, современной 
манере. Нельзя было не отдать справедливой дани ее мастерству, но, откровенно 
говоря, ее игра не доставила мне особого удовольствия. Не спорю, развязность 
манер, легкость нрава могут быть уместны в женщинах, прислуживающих во Дворце. 
С ними встречаешься от случая к случаю, обмениваешься речами... Но в женщине, 
которую ты собираешься сделать своей единственной опорой в жизни... Возмущение 
мое не имело границ, и под предлогом увиденного в ту ночь я вовсе перестал ее 
навещать.

Сопоставляя эти два случая, я, как ни молод был, понял, что женщины, 
привлекающие своей исключительной утонченностью, очень часто не заслуживают 
доверия и связывать с ними свою судьбу опасно. Уверен, что дальнейшая жизнь 
лишь укрепит меня в этом мнении. Вот вас сейчас, верно, привлекают женщины 
пленительно-нежные, хрупкие, во всем покорные вашей воле, они словно капли росы 
на ветках хаги, "захочешь сорвать - упадут" (11), словно градинки на листьях 
бамбука, дотронешься - тотчас растают... Но лет через семь вы меня поймете. Я 
недостоин давать вам советы, и все же: опасайтесь слишком податливых женщин. 
Они легко впадают в заблуждение, навлекая позор на головы пекущихся о них 
мужчин, - поучает юношей Ума-но ками.

То-но тюдзё привычно кивает головой, а Гэндзи улыбается, как видно думая про 
себя: "Что ж, может быть, и так..."

- Не вижу ничего хорошего ни в том, ни в другом случае, - говорит он. - Обе эти 
особы кажутся мне в равной степени непривлекательными.

Тут вступает То-но тюдзё:

- А теперь я расскажу вам об одной глупой женщине. Я начал посещать ее тайно, 
вовсе не предполагая делать ее единственным предметом своих помышлений, но 
мало-помалу привязался к ней и, как ни редки были наши встречи, не забывал ее. 
Да и она привыкла во всем полагаться на меня. Порою, несмотря на ветреность, 
свойственную моему возрасту, я невольно задумывался: "Питая ко мне такое 
доверие, может ли она равнодушно взирать на мои измены?" Но женщина вела себя 
так, будто ничего не замечала, никогда я не слышал от нее ни слова упрека и, 
возвращаясь к ней после долгого отсутствия, находил ее все такой же ласковой и 
приветливой. Ее поведение казалось мне столь трогательным, что я не упускал 
случая подать ей надежду на свое постоянное покровительство.

Она не имела родителей и была совершенно беспомощна, я же умилялся, видя, что 
она готова вверить мне свою жизнь. Поскольку женщина никогда не выказывала 
беспокойства, я чувствовал себя свободным и с легким сердцем оставлял ее одну. 
И вот однажды случилось так, что я не навещал ее довольно долго, а тем временем 
- я об этом узнал значительно позже - особа, которая находится под моим 
постоянным покровительством, сумела, воспользовавшись чьим-то посредничеством, 
оскорбить ее слух жестокими, отвратительными намеками. Не ведая о нанесенной ей 
обиде, я продолжал пренебрегать несчастной и даже писем к ней не писал хоть и 
не забывал ее, конечно. Долго не получая от меня никаких вестей, женщина 
окончательно пала духом, а как еще и дитя малое на руках имела, то однажды, не 
в силах превозмочь тревоги, сорвала цветок гвоздики и отправила мне... - Тут 
То-но тюдзё заливается слезами.

- Но что же она написала? - спрашивает Гэндзи.

- Что написала? Да, кажется, ничего особенного... - отвечает То-но тюдзё, - 
что-то вроде:

Пусть ограда ветха
У бедной хижины горной,
Ты хотя б иногда
Одари своим блеском, роса,
Лепестки этой нежной гвоздики...

Разумеется, я поспешил ее навестить. Как и прежде, сердце ее было полностью мне 
открыто, но, когда взирала она н