ни: "О, этот горный ветер!"
     Да, она умела глубоко чувствовать! Тем временем на веранду  к ней вышла
девушка лет семнадцати-восемнадцати, по  виду еще не вполне взрослая, но уже
не  ребенок. Ее выцветшее синее платье из  тонкого шелка  во  многих  местах
распустилось по швам и было влажно от дождя. Поверх него она накинула ночную
одежду  бледно-лилового  цвета...  Блестящие,  заботливо  причесанные волосы
девушки были подрезаны на концах, словно ровные метелки полевого мисканта, и
падали  до самых пят,  закрывая подол... Лишь кое-где алыми пятнами сквозили
шаровары. Служанки, юные  прислужницы собирали в саду растения,  вырванные с
корнем,  и  старались выпрямить и  подвязать цветы, прибитые  к  земле. Было
забавно  смотреть из глубины покоев,  как несколько придворных  дам, млея от
зависти,  прильнуло  к  бамбуковым  шторам.  Как  видно,  им   не  терпелось
присоединиться к женщинам, хлопотавшим в саду.



ХОРОШО ПОЕХАТЬ В ГОРНОЕ СЕЛЕНЬЕ...


     Хорошо  поехать в горное  селенье в пору  пятой  луны!  Вокруг, куда ни
кинешь  взор, все зелено: и  луговые  травы, и вода на рисовых полях. Густая
трава на вид так  безмятежна, словно ничего не таит  в  себе, но поезжай все
прямо-прямо -- и из  самых  ее глубин брызнет вода невыразимой  чистоты. Она
неглубока, но погонщик, бегущий впереди,  поднимает тучи  брызг... Справа  и
слева тянутся живые  изгороди. Вдруг  ветка  дерева вбежит  в  окно экипажа,
хочешь  сорвать  ее, поспешно схватишь, но увы! Она  уже вырвалась из рук  и
осталась позади.
     Иногда  колесо  экипажа подомнет,  захватит  и  унесет с  собой  стебли
чернобыльника. С каждым поворотом колеса чернобыльник взлетает  вверх, и  ты
вдыхаешь его чудесный запах.



В НАЧАЛЕ ДВАДЦАТЫХ ЧИСЕЛ ДЕВЯТОЙ ЛУНЫ...


     В начале двадцатых чисел девятой луны я отправилась в храмы Хасэ, и мне
случилось  заночевать  в  каком-то  убогом  домике.  Разбитая усталостью,  я
мгновенно уснула.
     Очнулась  я  в середине ночи. Лунный  свет лился сквозь окошко и бросал
белые блики на ночные одежды  спящих людей...  Я была глубоко взволнована! В
такие минуты поэты сочиняют стихи.



ОДНАЖДЫ ПО ДОРОГЕ В ХРАМ КИЕМИДЗУ...


     Однажды по  дороге в храм Киемидзу я находилась у самого подножия горы,
на которую должна была подняться. Вдруг потянуло запахом хвороста,  горящего
в очаге... И душа моя наполнилась особой грустью поздней осени.



КАК ХОРОШ СНЕГ...


     Как хорош  снег на  кровлях, покрытых корой  кипариса. А еще  он хорош,
когда  чуть-чуть  подтает  или выпадет  легкой порошей и  останется только в
щелях  между  чере-пицами,  скрадывая  углы  черепиц,  так  что они  кажутся
круглыми.
     Есть  приятность в осеннем  дожде  и граде, если они стучат  по дощатой
крыше. Утренний иней -- на темных досках крыши. И в саду!



СОЛНЦЕ


     Солнце всего прекрасней на закате. Его  гаснущий  свет еще озаряет алым
блеском  зубцы  гор,  а  по  небу тянутся  облака, чуть  подцвеченные желтым
сиянием. Какая грустная красота!



ЛУНА


     Всего лучше предрассветный месяц, когда его тонкий серп выплывает из-за
восточных гор, прекрасный и печальный.



ЗВЕЗДЫ


     "Шестизвездие".  Звезда  Пастух.  Вечерняя звезда.  Падучие звезды, что
навещают нас по  ночам, -- довольно  любопытны.  Но лучше  бы у них не  было
такого длинного хвоста!



ОБЛАКА


     Я люблю белые облака, и пурпурные, и черные... И  дождевые  тучи  тоже,
когда они летят по ветру.
     Люблю  смотреть,  как  на  рассвете  темные  облака  понемногу  тают  и
становятся все светлее.
     Кажется, в какой-то китайской поэме сказано о них: "Цвет, исчезающий на
заре..."
     До  чего  красиво,  когда  тонкое  сквозистое  облако  проплывает  мимо
ослепительно сияющей луны!



ТЕ, КТО НАПУСКАЕТ НА СЕБЯ УЖ ОЧЕНЬ УМНЫЙ ВИД


     Теперешние младенцы лет трех от роду.
     Женщины,  что  возносят молитвы богам  о здравии и благополучии ребенка
или помогают