слушал ее и понимал, что она лжет. Он был, как всегда, весел, любезен, острил и 
улыбался, но мысль о том, как бесстыдна эта девица, как нагло играет она свою 
роль и каким глупцом его считает, не шла у него из головы. Он говорил себе, что 
Стефани молода, обворожительна, темпераментна и от природы ветрена и 
непостоянна, но не мог простить ей, что она не любила его так же беззаветно, 
как любили другие женщины. На Стефани было легкое белое платье в черную полоску 
и широкополая соломенная шляпа с белой в черную полоску вуалью вокруг тульи и 
ярко-пунцовым цветком мака, свисающим над левым ухом. Она показалась Каупервуду 
особенно юной и задорной в этом наряде. «Смесь современной цивилизации и 
древнего Востока», — невольно подумал он.

— Собираешься повеселиться, малютка? — спросил он, ласково улыбаясь и не сводя 
с нее своих загадочных, непроницаемых глаз. — Мы сегодня опять намерены 
блистать в компании наших очаровательных молодых друзей? Вся свита будет в 
полном сборе, я полагаю? Мистер Блисс Бридж, мистер Ноулз, мистер Кросс — все 
твои верные пажи и партнеры по танцам?

Он ни словом не обмолвился о Форбсе Герни.

Стефани весело кивнула. Она пребывала в самом безмятежном и праздничном 
расположении духа.

Каупервуд улыбался, думая о том, что скоро, очень скоро он будет отомщен. Он 
уличит ее во лжи, поймает на месте преступления — в этой самой студии, быть 
может, — и с презрением прогонит прочь, навсегда. Случись это в прежние времена,
 и не здесь, а например, в Турции, он приказал бы удушить ее, зашить в мешок и 
бросить в Босфор. Теперь в его власти только одно — расстаться с ней. И он все 
улыбался, поглаживая ее руку.

— Желаю весело провести время, — крикнул он ей вслед, когда она уходила.

Дома, около полуночи, его вызвал к телефону Кеннеди.

— Мистер Каупервуд?

— Да.

— Вы знаете студию во Дворце нового искусства?

— Да.

— Они там сейчас.

Каупервуд позвонил и приказал заложить кабриолет. У него уже давно было 
заготовлено нечто вроде отмычки, сделанной по его заказу слесарем: 
металлический стержень, полый на конце и с бороздками — точно по рисунку ключа, 
доставленного ему Кеннеди. Просунув стержень в замочную скважину и надев его на 
бородку ключа, вставленного изнутри, можно было без труда отпереть дверь 
снаружи. Каупервуд нащупал отмычку в кармане, сел в кабриолет и уехал. В 
вестибюле Дворца нового искусства его ждал Кеннеди. Каупервуд отпустил его 
домой.

— Благодарю, — коротко сказал он. — Остальным я займусь сам.

Он не воспользовался лифтом и, быстро поднявшись по лестнице, прошел в 
свободное помещение напротив, потом снова вышел в коридор и приник ухом к двери 
мастерской. Да, Кеннеди не ошибся, Стефани была там и Герни тоже. Она привела с 
собой томного молодого поэта, рассчитывая провести с ним восхитительный вечер. 
В эти часы в здании царила тишина, и Каупервуд отчетливо слышал их приглушенные 
голоса; потом до него долетел обрывок песенки — пела Стефани. Ярость душила 
Каупервуда, и он был даже рад, что Стефани взяла на себя труд предупредить его 
о своем намерении провести этот вечер у Джорджии Тимберлейк. Он улыбнулся 
мрачно и злорадно, представив себе изумление и испуг Стефани. Достав из кармана 
отмычку, он бесшумно вставил ее в замочную скважину и надел на бородку ключа. 
Ключ повернулся мягко, почти беззвучно. Каупервуд нажал на ручку двери и 
почувствовал, как она подалась. Он неслышно ступил в комнату. Тихий, такой 
знакомый ему, воркующий смех заглушил его шаги.

При звуке его резкого сухого покашливания они вскочили. Герни сделал попытку 
найти убежище за гардиной, Стефани тщетно старалась натянуть на себя покрывало 
с кушетки. От неожиданности она онемела и смотрела на Каупервуда остановившимся 
взглядом. Герни сначала тоже растерялся, однако вскоре овладел собой и 
проговорил даже несколько вызывающе:

— Кто вы такой? Что вам здесь надо?

Каупервуд ответил очень спокойно, с улыбкой»

— Ничего особенного. Мисс Плейто, вероятно, объяснит вам причину моего 
появления. — Он небрежно кивнул в ее сторону.