Теодор Драйзер

Финансист



1

Филадельфия, где родился Фрэнк Алджернон Каупервуд, насчитывала тогда более 
двухсот пятидесяти тысяч жителей. Город этот изобиловал красивыми парками, 
величественными зданиями и памятниками старины. Многого из того, что знаем мы и 
что позднее узнал Фрэнк, тогда еще не существовало — телеграфа, телефона, 
доставки товаров на дом, городской почтовой сети и океанских пароходов. Не было 
даже почтовых марок и заказных писем. Еще не появилась конка. В черте города 
курсировали бесчисленные омнибусы, а для дальних путешествий служила медленно 
развивавшаяся сеть железных дорог, все еще тесно связанная с судоходными 
каналами.

Фрэнк родился в семье мелкого банковского служащего, но десять лет спустя, 
когда мальчик начал любознательно и зорко вглядываться в окружающий мир, умер 
председатель правления банка; все служащие соответственно повысились в 
должностях, и мистер Генри Уортингтон Каупервуд «унаследовал» место помощника 
кассира с блистательным, по его тогдашним понятиям, годовым окладом в три с 
половиной тысячи долларов. Он тотчас же радостно сообщил жене о своем решении 
перебраться из дома 21 по Батнвуд-стрит в дом 124 по Нью-Маркет-стрит: и район 
не такой захолустный, и дом — трехэтажный кирпичный особнячок — не шел ни в 
какое сравнение с нынешним жилищем Каупервудов. У них имелись все основания 
полагать, что со временем они переедут в еще более просторное помещение, но 
пока и это было неплохо. Мистер Каупервуд от души благодарил судьбу.

Генри Уортингтон Каупервуд верил лишь в то, что видел собственными глазами, и 
был вполне удовлетворен своим положением, — это открывало ему возможность стать 
банкиром в будущем. В ту пору он был представительным мужчиной — высокий, 
худощавый, подтянутый, с вдумчивым взглядом и холеными, коротко подстриженными 
бакенбардами, доходящими почти до мочек ушей. Верхняя губа, странно далеко 
отстоявшая от длинного и прямого носа, всегда была чисто выбрита, так же как и 
заостренный подбородок. Густые черные брови оттеняли зеленовато-серые глаза, а 
короткие прилизанные волосы разделялись аккуратным пробором. Он неизменно носил 
сюртук — в тогдашних финансовых кругах это считалось «хорошим тоном» — и 
цилиндр. Ногти держал в безукоризненной чистоте. Впечатление он производил 
несколько суровое, но суровость его была напускная.

Стремясь выдвинуться в обществе и в финансовом мире, мистер Каупервуд всегда 
тщательно взвешивал, с кем и о ком он говорит. Он в равной мере остерегался как 
высказывать резкие или непопулярные в его кругу мнения по социальным или 
политическим вопросам, так и общаться с людьми, пользовавшимися дурной 
репутацией. Впрочем, надо заметить, что он не имел определенных политических 
убеждений. Он не являлся ни сторонником, ни противником рабовладения, хотя 
атмосфера тогда была насыщена борьбой между аболиционистами и сторонниками 
рабства. Каупервуд твердо верил, что на железных дорогах можно нажить большое 
богатство, был бы только достаточный капитал, да еще одна странная штука — 
личное обаяние, то есть способность внушать к себе доверие. По его убеждению, 
Эндрю Джексон был совершенно не прав, выступая против Николаса Бидла [Note1 - 
Эндрю Джексон — седьмой президент США с 1829 по 1837 г.; Николас Бидл — 
председатель правления Банка США] и Банка Соединенных Штатов, — эта проблема 
волновала тогда все умы. Он был крайне обеспокоен потоком «дутых денег», 
находившихся в обращении и то и дело попадавших в его банк, который, конечно, 
все же таковые учитывал и с выгодой для себя вновь пускал в оборот, выдавая их 
жаждущим ссуды клиентам. Третий филадельфийский национальный банк, в котором он 
служил, помещался в деловом квартале, в ту пору считавшемся центром всего 
американского финансового мира; владельцы банка попутно занимались также игрой 
на бирже. «Банки штатов», крупные и мелкие, возникали тогда на каждом шагу; они 
бескорыстно выпускали свои банковые билеты на базе ненадежных и никому не 
ведомых активов и с невероятной быстротой вылетали в трубу или даже 
приостанавливали платежи. Осведомленность во всех этих делах была непременным 
условием деятельности мистера Каупервуда, отчего он и стал воплощенной 
осторожностью. К сожалению, ему не хватало двух качеств, необходимых для 
преуспеяния на любом поприще: личного обаяния и дальновидности. Крупным 
финансистом он не мог бы сделаться, но ему все же предстояла неплохая карьера.

Миссис Каупервуд была женщина религиозная; маленькая, со светло-каштановыми 
волосами и ясными карими глазами, она в молодости казалась весьма 
привлекательной, но с годами стала несколько жеманной и вся ушла в житейские 
заботы. К своим материнским обязанностям по воспитанию троих сыновей и дочери 
она относилась очень серьезно. Мальчики, предводительствуемые старшим, Фрэнком, 
служили для нее источником постоянных тревог, ибо то и дело совершали «вылазки» 
в разные концы города, где, чего доброго, водились с дурной компанией, видели и 
слышали то, что в их возрасте не полагалось ни видеть, ни слышать.

Фрэнк Каупервуд в десять лет вел себя как прирожденный вожак. И в начальной и в