14

Быстрое продвижение Каупервуда, главы фирмы «Каупервуд и Кь», последовавшее за 
блестящей операцией с займом, привело его в конце концов к встрече с человеком, 
весьма значительно повлиявшим на его жизнь в моральном, финансовом и во многих 
других отношениях. Это был Джордж Стинер, новый городской казначей, игрушка в 
руках других, который и сделался-то важной персоной именно по причине своего 
слабоволия. До назначения на этот пост Стинер работал мелким страховым агентом 
и комиссионером по продаже недвижимого имущества. Такие люди, как он, 
встречаются тысячами на каждом шагу — без малейшей прозорливости, без подлинной 
тонкости ума, без изобретательности, без каких бы то ни было дарований. За всю 
свою жизнь он не высказал ни единой свежей мысли. Правда, никто не мог бы 
назвать его плохим человеком. Наружность у него была какая-то тоскливая, серая, 
безнадежно обыденная, но объяснялось это не столько его внешним, сколько 
духовным обликом. Голубовато-серые, водянистые глаза, жидкие светлые волосы, 
безвольные, невыразительные губы. Стинер был довольно высок, почти шести футов 
ростом, довольно плечист, но весь какой-то нескладный. Он имел привычку слегка 
сутулиться, а брюшко у него немного выдавалось вперед. Речь его состояла из 
сплошных общих мест — газетная и обывательская болтовня да коммерческие сплетни.
 Знакомые и соседи относились к нему неплохо. Его считали честным и добрым, да 
таким он, пожалуй, и был. Жена его и четверо детей были тусклы и ничтожны, 
какими обычно бывают жены и дети подобных людей.

Вопреки всему этому — а с точки зрения политики, пожалуй, именно благодаря 
этому — Джордж Стинер временно оказался в центре общественного внимания, чему 
способствовали известные политические методы, уже с полсотни лет 
практиковавшиеся в Филадельфии. Во-первых, Стинер держался тех же политических 
взглядов, что и господствующая партия; члены городского совета и заправилы его 
округа знали его как верного человека, к тому же весьма полезного при сборе 
голосов во время предвыборных кампаний. Во-вторых, хотя он никуда не годился 
как оратор, ибо не мог выжать из себя ни одной оригинальной мысли, его можно 
было посылать из дома в дом разузнавать настроения бакалейщиков, кузнецов или 
мясников; он со всеми заводил дружбу и в результате мог довольно точно 
предсказать исход выборов. Более того, его можно было «начинить» несколькими 
избитыми фразами, которые он и твердил изо дня в день, к примеру: 
«Республиканская партия (партия только что возникшая, но уже стоявшая у власти 
в Филадельфии) нуждается в вашем голосе. Нельзя допустить к управлению штатом 
этих мошенников-демократов». Почему нельзя — Стинер уже вряд ли мог бы 
объяснить. Они отстаивают рабство. Ратуют за свободу торговли [Note15 - южане 
(и поддерживавшая их демократическая партия) требовали свободы торговли, 
выгодной для экспорта хлопка; северяне (и республиканская партия), напротив, 
настаивали на протекционизме и высоких ввозных пошлинах для ограждения 
промышленности от европейской конкуренции]. Ему никогда и в голову не приходило,
 что все это не имеет ни малейшего касательства к исполнительным и финансовым 
органам города Филадельфии. Повинны демократы в этих грехах или неповинны — что 
от этого изменялось?

Политическими судьбами города в те времена заправляли некий Марк Симпсон, 
сенатор Соединенных Штатов, Эдвард Мэлия Батлер и Генри Молленхауэр, богатый 
торговец углем и финансовый воротила. У них был целый штат агентов, 
приспешников, доносчиков и подставных лиц. Среди этих людей числился и Стинер — 
мелкое колесико в бесшумно работавшей машине их политических интриг.

Едва ли такой человек мог быть избран казначеем в другом городе, но население 
Филадельфии отличалось поразительным равнодушием ко всему на свете, кроме своих 
обывательских дел. Подавляющее большинство жителей, за редким исключением, не 
имело собственных политических взглядов. Политика была отдана на откуп клике 
дельцов. Должности распределялись между теми или иными лицами, теми или иными 
группами в награду за оказанные услуги. Ну, да кто не знает, как вершится такая 
«политика»!

Итак, с течением времени Джордж Стинер сделался persona grata [Note16 - важное 
лицо (лат.)] в глазах Эдварда Стробика, который стал сперва членом 
муниципалитета, потом заправилой своего округа и, наконец, председателем 
муниципалитета, а в частной жизни — владельцем каменоломни и кирпичного завода. 
Стробик был прихвостнем Генри Молленхауэра, самого матерого и хищного из этой 
тройки политических лидеров. Когда Молленхауэр своекорыстно добивался 
чего-нибудь от муниципалитета, Стробик служил покорным орудием в его руках. По 
указке Молленхауэра Стинер был избран в муниципалитет, а так как он послушно 
отдал свой голос за того, за кого ему приказали, то его сделали помощником 
заведующего дорожным управлением.

Здесь он попал в поле зрения Эдварда Мэлии Батлера и начал оказывать ему 
небольшие услуги. Несколько позднее политический комитет республиканской партии 
с Батлером во главе решил, что на посту городского казначея нужен человек 
мягкий, послушный и в то же время безусловно преданный; таким образом имя 
Стинера попало в избирательный бюллетень. Стинер слабо разбирался в финансовых 
вопросах, хотя и был превосходным бухгалтером; но разве юрисконсульт Риган —