— Но ты совсем еще мальчик.

— Об этом не беспокойся. Ты узнаешь, какой я мальчик.

Новый мир, казалось, открылся ей, и она поняла, что никогда еще не жила 
по-настоящему. В этом человеке была такая сила, такие горизонты открывались 
перед ним, о каких ее муж не смел и помышлять. При всей своей юности он был 
страшен, необорим.

— Хорошо, пускай через три месяца, — прошептала она, в то время как он нежно ее 
баюкал.



9

Каупервуд начал свое учетно-вексельное дело с того, что основал маленькую 
контору в доме номер шестьдесят четыре по Третьей улице, и скоро к своей 
радости убедился, что его прежние хорошо налаженные деловые связи остались в 
силе. Он обращался к какой-нибудь фирме, по его предположению нуждавшейся в 
наличных деньгах, и предлагал либо учесть ее векселя, либо взять на себя, на 
комиссионных началах, распространение любых обязательств, которые она пожелает 
выпустить из шести процентов годовых; затем он продавал эти бумаги с небольшой 
накидкой клиенту, искавшему случая вложить деньги в надежное дело. Отец или 
кто-нибудь из знакомых время от времени давали ему советы, когда и как 
действовать. На таких двойных сделках он обычно выгадывал четыре-пять процентов.
 В первый же год, за вычетом всех накладных расходов, у него очистилось шесть 
тысяч долларов. Не очень много, конечно, но Фрэнк старался приумножить этот 
доход другим путем, сулившим, по его мнению, большие барыши в будущем.

До того как по Фронт-стрит прошла первая, еще очень неторопливая конка, улицы 
Филадельфии были запружены сотнями безрессорных омнибусов, громыхавших по 
булыжной мостовой. Но теперь в Нью-Йорке, по идее Джона Стефенсона, уже были 
проложены двухколейные пути, и кроме линии на Пятой и Шестой улицах (вагоны шли 
в одну сторону по одной улице и в обратную по другой), с самого начала дававшей 
прекрасный доход, множество новых линий было либо запроектировано, либо уже 
сдано в эксплуатацию. Город спешил заменить омнибусы конкой, так же как раньше 
спешил заменить каналы железными дорогами. Кое-кто, конечно, противился этим 
новшествам. Без сопротивления в таких случаях не обходится. Начали кричать о 
монополии. Разоренные владельцы и оставшиеся без работы кучера омнибусов громко 
роптали.

Каупервуд безраздельно верил в будущность конных железных дорог. Эта вера 
побуждала его идти на риск и вкладывать все свободные деньги в акции, 
выпускавшиеся новыми конно-железнодорожными компаниями. Он всегда стремился 
выведать закулисную сторону дела, но в данном случае сделать это оказалось 
нелегко; Фрэнк был еще очень молод, когда прокладывались первые линии, и не 
имел достаточно солидных связей в финансовых кругах, которые дали бы ему 
возможность проникнуть в самую суть. Линия Пятой и Шестой улиц, недавно 
пущенная в эксплуатацию, приносила шестьсот долларов дохода в день. 
Разрабатывался проект новой линии в западной части Филадельфии (по улицам 
Уолнат и Честнат) и еще нескольких линий, которые должны были пройти по Второй 
и Третьей улицам, по улицам Рейс и Вайн, Спрус и Пайн, Грин и Коутс, Десятой, 
Одиннадцатой и т.д. Строительство и финансирование этих линий находились в 
руках могущественных капиталистов, имевших связи в законодательном собрании 
штата и добивавшихся разрешений, несмотря на бурные протесты общественности. То 
и дело раздавались обвинения в подкупе. Указывалось, что городские улицы — 
ценная территория и что следовало бы обложить городские железнодорожные 
компании дорожным налогом в тысячу долларов с мили. Но главным предпринимателям 
всеми правдами и неправдами удалось получить нужные привилегии, и множество 
людей, прослышав о доходах, приносимых линиями Пятой и Шестой улиц, торопились 
скупить акции. В числе их был и Каупервуд; как только стало известно о 
прокладке новых линий на Второй и Третьей улицах, он вложил деньги в это 
предприятие, а несколько позднее и в линии на улицах Уолнат и Честнат. Фрэнку 
уже мерещилась возможность стать владельцем такой линии, но реальных путей к 
осуществлению этой мечты он пока не видел: его контора еще отнюдь не была 
финансовым Эльдорадо.

В эту пору Фрэнк обвенчался с миссис Сэмпл. Свадьба была скромная, без 
излишнего шума, — так хотел Фрэнк, да и будущая его жена нервничала из страха 
перед общественным мнением. Семья Фрэнка не очень одобряла его выбор. На взгляд 
родителей, Лилиан была слишком стара для него, кроме того, перед Фрэнком 
открывались такие блестящие перспективы, что он мог бы сделать гораздо лучшую 
партию. Его сестра Анна считала миссис Сэмпл расчетливой и коварной, но это, 
конечно, было не так. Братьям Джозефу и Эдварду вся эта история казалась очень 
любопытной, но толком они не знали, какого мнения им держаться: как-никак 
миссис Сэмпл была хороша собой, и у нее водились деньги.

В погожий октябрьский день Фрэнк и Лилиан предстали перед алтарем Первой 
пресвитерианской церкви на Кэллоухил-стрит, где пожелала венчаться невеста.