агента и представителя конторы «Уингейт и Кь». Никто не может доказать, что он, 
Каупервуд, фактически является главой фирмы. Затем надо только дождаться 
какого-нибудь крупного события на бирже, например, невиданного повышения курсов.
 И тогда уж весь свет узнает, конченый человек Фрэнк Каупервуд или нет.

Экипаж остановился у дверей маленького коттеджа, занимаемого его женой, и он 
быстро вошел в полутемную прихожую.


Восемнадцатого сентября 1873 года, в погожий осенний полдень, город Филадельфия 
стал местом действия одной из самых ошеломляющих финансовых трагедий, какие 
когда-либо видел мир. Крупнейшее кредитное учреждение Америки — банкирский дом 
«Джей Кук и Кь», имевший контору в доме 114 «по Третьей улице и отделения в 
Нью-Йорке, Вашингтоне и Лондоне, внезапно прекратил платежи. Тот, кто 
представляет себе, что такое финансовый кризис в Соединенных Штатах, поймет и 
все значение, которое имела последовавшая за этим событием биржевая паника. Она 
получила название „паники 1873 года“, а волна разорений и катастроф, 
прокатившаяся тогда по всей стране, поистине не знает себе равных в истории 
Америки.

В это самое время Каупервуд уже снова вел дела на Третьей улице и в качестве 
маклера (официально — агента маклера), то есть представителя фирмы «Уингейт и 
Кь», подвизался на бирже.

За полгода, прошедшие со дня его освобождения, он успел возобновить кое-какие 
связи если не в обществе, то среди финансистов, знавших его раньше.

Кроме того, фирма «Уингейт и Кь» в последнее время явно процветала, и это 
весьма благоприятно отражалось на кредитоспособности Каупервуда. Считалось, что 
он проживает вместе с женой в маленьком домике на Двадцать первой улице, на 
деле же он занимал холостую квартиру на Пятнадцатой улице, и туда частенько 
наведывалась Эйлин. О разладе между ним и Лилиан теперь уже знала вся семья, 
сделавшая даже несколько робких и напрасных попыток примирить супругов. Впрочем,
 тяжелые испытания последних двух лет настолько приучили стариков Каупервудов 
ко всякого рода неприятным неожиданностям, что вся эта история хоть и изумила 
их, но ранила не так жестоко, как могла бы ранить несколько лет назад. Они были 
слишком напуганы жизнью, чтобы вступать в борьбу с ее непостижимыми 
превратностями. Старики теперь могли только молиться и уповать на лучшие 
времена.

Что касается Батлеров, то они стали равнодушны к поведению Эйлин. Оба брата и 
Нора, давно уже знавшие обо всем, старались попросту не замечать старшей 
сестры; мать же до такой степени ушла в религию, так погружена была в скорбь о 
понесенной утрате, что не следила больше за жизнью дочери. Вдобавок Каупервуд и 
его любовница проявляли удвоенную осторожность. Они старались рассчитывать 
каждый свой шаг, хотя отношения их ничуть не изменились. Каупервуд подумывал о 
переезде на Запад, разумеется вместе с Эйлин. Он хотел отчасти восстановить 
свое положение в Филадельфии и затем с капиталом примерно тысяч в сто 
перебраться к необъятным прериям — в Чикаго, Фарго, Дулут, Сиукс-Сити, то есть 
в места, о которых в Филадельфии и вообще на Востоке говорили как о будущих 
крупных центрах. Правда, вопрос об их браке оставался нерешенным, пока миссис 
Каупервуд не согласилась на развод — о чем сейчас нечего было и думать, — но ни 
Каупервуд, ни Эйлин не тревожились. Венчанные или невенчанные, они все равно 
будут вместе строить новую жизнь. А пока что Каупервуд видел только один выход: 
увезти с собой Эйлин, надеясь, что время и разлука заставят жену изменить 
решение.

Биржевая паника, которой суждено было оказать столь решающее влияние на 
дальнейшую жизнь Каупервуда, относилась к тем своеобразным явлениям, которые 
естественно проистекают из оптимизма американского народа и неудержимого 
развития страны. Собственно говоря, она явилась результатом высокомерия и 
самоуверенности Джея Кука, который вырос в Филадельфии, здесь же начал 
преуспевать на финансовом поприще и затем стал крупнейшим финансистом своего 
времени. Мы не будем пытаться проследить путь этого человека к славе. 
Достаточно сказать, что благодаря его советам и способам, им изобретенным, 
правительство в наиболее критические для страны минуты сумело добыть средства, 
необходимые, чтобы продолжать борьбу с Югом. После Гражданской войны этот 
человек, уже создавший грандиозную банкирскую контору в Филадельфии с довольно 
крупными отделениями в Нью-Йорке и Вашингтоне, некоторое время пребывал в 
нерешительности: какое еще дело избрать для себя, в какой творческой идее 
достойно воплотить свой финансовый гений? Война была кончена; на очереди стоял 
вопрос о финансах мирного времени, и наиболее широким поприщем для 
предприимчивого дельца являлось строительство трансконтинентальных 
железнодорожных линий. Объединенная Тихоокеанская компания уже строила железную 
дорогу, получив разрешение еще в 1860 году. Смелые умы зачинателей этого дела 
уже вынашивали замыслы о постройке железных дорог на севере и юге 
тихоокеанского побережья. Разве это не великое дело — соединить стальными 
путями Атлантический и Тихий океаны, связать воедино разрозненные части 
окрепшего и территориально разросшегося государства или же поставить на широкую 
ногу разработку рудников, в первую очередь золотых и серебряных. Но наиболее