тридцать три года, и жадно рыча, и задыхаясь, принялись как собаки, раскапывать 
золотую кость, зарытую Эдамсом, Дэвидсоном и Брюером уходящим летом 1864 — го.
Плита, как и рассказывал Эдамс, оказалась тощей известняковой крышкой. Как 
только блуждающие пальцы несколько приостановили безумные попытки разорвать ее 
на части и начали поиски неровных, шероховатых краев, она с легкостью ушла вбок.
 Разверзлась темнота. Наступил момент истины. Дыра черным глазом уставилась на 
золотоискателей. Она была так же пуста, как оскверненная могила какого-нибудь 
фараона. Золото Эдамса исчезло.
Вселенский ужас пронзил сердца. Вожак бандитов с компаньонами, не шевелясь, 
сгрудились над ямой. Лишь лицевые мышцы выдавали весь ужас, который испытали 
искатели сокровищ, разом потеряв самообладание.
И вновь лающий смех Пелона Лопеса вывел его приятелей из транса.
— Ха-ха-ха! — возопил он. — Ну конечно, конечно же!! Идиоты! Болваны! Ослы! Ох, 
хороши! Ослепли. Все… кроме Пелона. Ха! Ха-ха! Поняли, в чем дело, компадрес? 
Яма вовсе не пуста. Пока мы работали, стемнело. Заметили? Да смотрите же! 
Солнце село, да еще и мы сгрудились, как бараны, заслоняя последние крупицы 
света своими безмозглыми головами. С ямищей все в порядке. Зажги факел, 
Маль-и-пай! Тут у меня спичка. Дай какой-нибудь пучок соломы!
Старуха заковыляла к лошадям. Когда она принесла требуемое, Пелон чиркнул 
спичкой и поднес пылающий факел к раскрытой яме. Какое-то мгновение никто 
ничего особенного не замечал, но только лишь мгновение. Затем Маккенна 
произнес:
— Там оленья шкура, наверное, прикрывает что-то. Ага! Точно… Чтобы грязь в яму 
не валилась. Во, подцепил, кажется, сейчас достану. Боже, Боже, Боже!..
В момент благоговейного восторга он мог только призывать Господа, тогда как 
остальные — лишь думать о Нем.
Длинная ручища старателя, дотянувшись до старой оленьей шкуры, откинула ее в 
сторону и открыла на обозрение фантастическую оллу, о которой говорилось в 
легенде.
В неверном пламени факела полная золотом яма сверкала и пульсировала, словно 
живая, переливаясь огнями радуги, будто в ней билась и перетекала по жилам 
кровь, а неизвестная воля призывала это фантастическое существо жить, жить, 
жить…
Огонь тронул жесткие черные волосы на побелевших от напряжения пальцах Пелона и 
стал вгрызаться в плоть. Едкий запах паленого человеческого мяса стал 
расползаться над известняковой ямой. Но никто этого не заметил. Пелон держал 
факел до тех пор, пока он не погас. дым от обожженных большого и указательного 
пальцев задушил чистый огонь.



ТРИНАДЦАТЬ КОФЕЙНЫХ КОТЕЛКОВ С ЗОЛОТОМ

Олла была столь тяжела, что даже Хачите было не под силу ее вытащить. Тогда 
приволокли веревки, которые нашлись в седельных сумках и связали их в некое 
подобие упряжи. Впрягшись и недовольно, словно норовистые лошади, поводя 
могучими плечами, Пелон с Хачитой потихоньку подтащили оллу к краю ямы, а затем,
 охая и постанывая, поставили ее на оставшиеся от очага камни.
— Боже! — крякнул Пелон, выпрямляясь. — Вот это тяжесть! Там, наверное, золота 
на миллион долларов!
— Скорее на полмиллиона, — коротко проговорил Микки Тиббс, видевший на своем 
недолгом веку больше чистого золота, чем сонорский бандит. Но Маккенна развеял 
и его мечты.
— На половину половины, — сказал он.
— Чего? — скептически осведомился Пелон.
— Этот ублюдок хочет тебя надуть! — проворчал Микки. — Следи за ним. Я на твоем 
месте не доверял бы ему. Не забывай, что он белый.
Маккенна пристально наблюдал за своими недоверчивыми товарищами; его голубые 
радужки ощупывали все попадающееся в поле зрения.
— Разница между нами, — ответил он на выпад Микки, — состоит в том, что я знаю, 
о чем говорю. И дело тут не в цвете кожи, а в образовании.
— Верно, верно, — кивнул Пелон. — Для чего, ты думаешь, я его сюда приволок. Он 
в своем деле дока. Это его хлеб. Он учился в университете, изучал золото. Ты 
это понимаешь? — Он подошел к Микки и ткнул его коротким обрубком пальца во 
впалую грудь. — Будь аккуратнее, — предупредил Пелон кавалерийского разведчика.
 — Я не люблю, когда меня учат. Кроме всего, Маккенна наш равноправный 
компаньон. Зачем ему надувать самого себя? — Он скользнул по направлению к 
рыжебородому старателю и устрашающая улыбочка объявилась на испещренном шрамами 
лице. — А? Разве не так, компадре? Зачем врать насчет всей суммы, когда тебе 
принадлежит ее четвертая часть?
— Четвертая? — поразился Маккенна. — Но нас здесь шестеро. Ты, наверное, хотел 
сказать шестая.
— Что хотел, то и сказал. Маль-и-пай и этот безмозглый бык, — он кивнул на 
Хачиту, — ничего не получат. Они всего лишь индейцы.
— Но, Пелон, они же пришли вместе с нами. Делили с нами все тяготы пути. И, 
кроме того, сокровище принадлежит им по праву. Нет, так нечестно. Каждый должен 
получить долю.
— Вполне возможно. — Бандит лишь расширил опознавательный знак своей 
безжалостной логики. — Не будем спорить. Раздели с ними свою часть И всего 
делов. Договорились? А еще лучше отдай ее полностью.