ое то, что Олли стало жить еще  хуже,  чем
прежде.
   Миссис Конрой сидела с побелевшим лицом и грозно молчала. Мистер Конрой
продолжал свою речь:
   - Я всегда мечтал послать Олли в пансион, но теперь она не хочет ехать.
Она ведь дурочка, Олли, ей не хочется со  мной  расставаться,  и  я  тоже,
дурень, не хочу, чтобы она уезжала. Значит, остается только один выход...
   Миссис Конрой повернула голову, пристально  поглядела  на  мужа  своими
серыми глазами, но ничего не сказала.
   - Тебе нужно на время уехать от нас, - продолжал Гэбриель  все  тем  же
ровным голосом. - Я слышал, что есть  такой  обычай:  после  свадьбы  жена
уезжает навестить свою мать. Правда, у тебя нет  здесь  родных,  -  сказал
Гэбриель задумчиво, - так что ты не можешь к ним поехать. Но  ты  говорила
на днях, что у тебя есть какое-то  дело  во  Фриско.  Вот  и  отлично.  Ты
съездишь туда на два-три месяца, а за  это  время  мы  с  Олли  что-нибудь
придумаем.
   Гэбриель был, наверное, единственным человеком на  свете,  от  которого
миссис Конрой способна была выслушать столь оскорбительное предложение, не
дав обидчику резкий отпор. Она лишь  повернула  к  огню  свое  окаменевшее
сразу лицо и горько рассмеялась.
   - Почему же только на два-три месяца? - спросила она.
   - Если ты не против, можно и на четыре, - сказал Гэбриель, -  у  нас  с
Олли останется лишнее время, чтобы уладить наши дела.
   Миссис Конрой поднялась со стула и  все  с  тем  же  окаменевшим  лицом
подошла к мужу.
   - А что, - сказала она, как-то сразу охрипнув, - что, если я не пожелаю
уехать?
   Гэбриель ничего не ответил; судя по выражению его лица, он считал,  что
раз решение вопроса доверено женщине, ожидать от нее можно чего угодно.
   - А что, - продолжала миссис Конрой хриплой  скороговоркой,  -  а  что,
если я прикажу тебе вместе с этой девчонкой самому отсюда убраться? А что,
- тут она перешла на пронзительные дискантовые ноты, - а что, если  я  вас
обоих выкину из этого дома, из  моего  собственного  дома,  сгоню  с  этой
земли, с моей собственной земли? А? Что тогда? Что тогда?
   Она кричала теперь во весь голос и молотила своей сухощавой  ручкой  по
плечу Гэбриеля, тщетно пытаясь вывести его из неподвижности.
   - Ну, конечно, конечно! - успокоительно  сказал  Гэбриель.  -  Кажется,
кто-то стучится к нам, Жюли, - добавил он, медленно вставая и  направляясь
в прихожую. Он уловил заглушенный воплями  миссис  Конрой  стук  в  дверь.
Отодвинув засов, он обнаружил стоявших у самого порога Олли и Сол.
   Не трудно будет догадаться, что первой из троих, кто обрел дар  речи  -
этот благословенный дар божий, - была Сол.
   - Мы здесь уже добрых пять минут стучимся в дверь, - сказала она,  -  а
на таком холоде это все равно что час. А я и говорю себе: "Сол, да что  же
ты творишь такое? Люди только что поженились, на дворе ночь, а ты ломишься
к ним, нарушаешь, можно сказать, их священное  уединение!"  Да  и  отвечаю
себе: "А все потому, что для дела ты здесь, а если  бы  без  дела  пришла,
тогда тебе, Сара Кларк, и оправдания бы не было никакого". А  пришла  я  к
вам потому, миссис Конрой, что ребенка надо  было  домой  проводить.  -  С
этими словами Сол стремительно прошла в семейную гостиную. - И вот...
   Она смолкла. В гостиной никого не было. Миссис Конрой исчезла.
   - А мне-то почудилось, будто я слышу...
   Сол была явно растеряна.
   - Это Гэйб сам с собой разговаривал,  -  соврала  Олли  с  безошибочным
женским тактом. - Я так ведь и сказала тебе, Сол. Спасибо,  что  проводила
меня до самого дома. Спокойной ночи, Сол.
   С проворством, от которого восхищенный Гэбриель  буквально  задохнулся,
она подвела обомлевшую Сол к двери и выставила ее раньше,  чем  та  успела
что-либо еще сказать. Потом вернулась в комнату, не  спеша  сняла  с  себя
шляпку и шаль и, взяв брата за руку, подвела его к прежнему месту у очага.
Пододвинув низкую скамеечку, она уселась напротив и,  опершись  на  колени
Гэбриеля - это была ее любимая поза, -  ухватила  его  снова  за  руку;  а
потом, поглаживая эту гигантскую руку своими загорелыми пальчиками и глядя
брату прямо в глаза, сказала:
   - Славный мой старина Гэйб!
   Улыбка, мгновенно расцветшая на меланхолическом лице  Гэбриеля,  должно
быть, разгневала бы миссис Конрой еще сильнее, чем его недавние речи.
   - Что у вас тут приключилось, Гэйб? - спросила девочка. - Что она  тебе
говорила, когда мы вошли?
   Речь миссис Конрой, равно и ее странное поведение вылетели  у  Гэбриеля
из головы в ту же минуту, как вошла его сестра. Полный смысл  происшедшего
он так и не уяснил себе до конца.
   - Позабыл, Олли, - сказал он, заглядывая в задумчивые глазки сестры.  -
О чем-то она тут толковала... немножко была расстроена... вот и все.
   - Но почему же она сказала, что наша земля - ее земля, и наш дом - тоже
ее дом? - настаивала девочка.
   - Женатые люди, Олли,  -  сказал  Гэбриель  небрежным  тоном  человека,
досконально изучившего все тонкости  супружеской  жизни,  -  женатые  люди
шутят на свой лад, по-своему. Пока ты не замужем, тебе  не  понять.  "Все,
чем владею, тебе вручаю", - вот эти слова  она  и  имела  в  виду,  ничего
больше. "Все, чем владею, тебе вручаю". Ну как тебе показалось