ползла прочь, бережно  придерживая  свой  сверток,  и  исчезла  в
пещере.
   - Сдается мне, что от тебя мало толку. Сдается мне, что ты ни гроша  не
стоишь, -  заявила  скрипучим  голосом  одна  из  женщин,  уставившись  на
вестника. - Почему никто из вас сам  не  пойдет  на  разведку?  Почему  вы
доверяете свою жизнь и жизнь ваших жен этому Эшли?
   Голос женщины становился громче и громче, пока не перешел в рев.  Генри
Конрой, истерический юноша, сидевший рядом с ней, поднял дикий  испуганный
взгляд и, словно опасаясь,  как  бы  его  не  втянули  в  ссору,  поспешил
ретироваться по примеру миссис Дамфи.
   Эшли пожал плечами и  возразил,  обращаясь  не  столько  к  говорившей,
сколько к группе в целом:
   - Спасение - только в одном... И для меня и для вас... И вы это отлично
знаете. Оставаться здесь - верная гибель. Надо идти вперед, чего бы это ни
стоило.
   Он поднялся и медленно зашагал прочь, туда, где в  нескольких  десятках
метров вверх по каньону возвышался еще  один  снежный  холмик.  Вскоре  он
исчез из виду.
   Только он ушел, сидевшие кружком сварливо загомонили:
   - Отправился к старому доктору и к девчонке. На нас ему наплевать.
   - От этих двоих нужно избавиться.
   - Да, от сумасшедшего доктора и от Эшли.
   - Чужаки, - и тот и другой.
   - С них все и пошло!
   - Только подобрали его, и сразу не стало удачи.
   - Но ведь капитан сам позвал старого доктора в Суитуотере и взял его  в
долю, а Эшли внес свой пай продовольствием.
   Это сказал Маккормик. Где-то в  глубинах  его  ослабшего  сознания  еще
брезжило чувство справедливости. Голод не притупил его  разума  до  конца.
Кроме того, он с нежностью вспоминал о вкусной еде, внесенной Эшли в общий
котел.
   - Ну и что с того? - вскричала миссис Брэкет. - Разве не  от  него  все
наши беды? Мой муж - в могиле, а этот чужак, этот хорек  здравствует,  как
ни в чем не бывало.
   Хотя голос ее звучал по-мужски, логика была чисто женской. И все  же  в
атмосфере глубокого физического  и  умственного  упадка,  в  том  сумраке,
который предшествует смерти от истощения  и  голода,  такого  рода  логика
часто бывает притягательной. Все они поддались ей и  излили  свои  высокие
чувства в едином аккорде: "Будь он проклят!"
   - Что же с ним сделать?
   - Будь я мужчиной, я сказала бы.
   - Прирезать.
   - Убить и... - Конец фразы миссис Брэкет произнесла шепотом,  обращаясь
исключительно к мистеру Дамфи; и другие так его и не услышали. Эти же двое
продолжали беседовать между собой, доверительно качая  головами,  как  два
непарных, но равно мерзких на вид китайских болванчика.
   - Поглядите, сколько у него сил, а ведь он непривычен к труду, как мы с
вами, - сказал Дамфи. - Ручаюсь, у него что-нибудь да имеется.
   - Что именно?
   - Имеется что покушать! - Буквами не передать силу выражения, вложенную
в последнее слово. - Пойдем-ка за ним.
   - И убьем его, - внесла свое предложение добросердечная миссис Брэкет.
   Охваченные энтузиазмом, все поднялись на  ноги,  проковыляли  несколько
шагов и тут же повалились на снег. Но и  тогда  у  них  не  нашлось  капли
самоуважения, чтобы устыдиться своего  неудавшегося  замысла.  Дамфи  один
поплелся дальше.
   - Что это был за сон, который ты начал рассказывать? -  спросил  мистер
Маккормик. Он устроился в снегу поудобнее, позабыв, как видно,  начисто  о
том, что собирался делать минуту назад.
   - Про обед в Сент-Джо?  -  откликнулся  тот,  к  кому  он  обратился  с
вопросом. Этот человек был  наделен  гастрономической  фантазией,  которая
стала для его сотоварищей источником блаженства и муки одновременно.
   - Да, да!
   Все пододвинулись к рассказчику, и даже отошедший было Дамфи застыл  на
месте.
   - Так вот, - сказал мистер Марч, - на первое подали бифштекс  с  луком.
Огромный бифштекс, сочный-пресочный; он просто плавал в луковой  подливке.
- У слушателей потекли слюнки, а мистер Марч  с  инстинктом  прирожденного
рассказчика, словно запамятовал только что сказанное,  повторил  снова:  -
...просто плавал в луковой подливке. Потом подали печеную картошку.
   - В тот раз ты сказал жареную. С нее капал жир, - прервала  его  миссис
Брэкет.
   - Кто захотел жареную, тому дали жареную.  Но  печеная  сытнее,  она  с
кожурой. Потом подали колбасу и кофе. А под конец - блинчики.
   При  этом  волшебном  слове  слушатели  захохотали,  быть   может,   не
достаточно весело, но зато дружно и с готовностью.
   - Давай дальше!
   - Под конец подали блинчики!
   -  Ты  уже  сказал  об  этом,  -  прорычала  миссис  Брэкет,  впадая  в
неистовство. - Дальше давай, будь ты проклят!
   Творец лукулловского пиршества почувствовал надвигающуюся  опасн