Феррадас.  Огни на фазенде  Бараунас,  куда
почти   одновременно  прибыли  Жука  Бадаро  и  Манека  Дантас,  чтобы
переговорить с Теодоро.  Красный и  дымный  свет  коптилок  в  хижинах
работников,  проснувшихся раньше обычного,  чтобы послушать рассказы о
негре Дамиане,  который дал промах и скрылся неизвестно куда.  Свет  в
доме Фирмо, где дона Тереза на кровати из жакаранды ожидала мужа. Огни
в домах  мелких  землевладельцев,  разбуженных  неожиданным  прибытием
Фирмо  с  жагунсо  Орасио:  Фирмо  привез  им приглашение на завтрак к
полковнику.  Вокруг леса горели огни  фонарей,  светильников,  ламп  и
коптилок. Они обозначили границы леса Секейро-Гранде с севера и с юга,
с востока и с запада.
     Люди верхом или пешком кое-где пересекали небольшие участки леса,
чтобы сократить путь.  Они ездили с фазенды на фазенду, с плантации на
плантацию  и приглашали на переговоры,  которые должны были состояться
на следующее утро.  Людские страсти  зажгли  вокруг  леса  огни,  люди
галопом  поскакали по дорогам.  Но ни огни,  ни топот не разбудили лес
Секейро-Гранде;  вековой сон лежал на его стволах и  ветвях.  Отдыхали
ягуары, змеи и обезьяны. Не проснулись еще птицы, чтобы приветствовать
зарю.  Только  светлячки  -  фонарики  призраков  -   освещали   своим
изумрудным  огнем густую зелень деревьев.  Лес Секейро-Гранде спал,  а
вокруг жадные до денег и власти люди строили планы его  завоевания.  В
сердце  сельвы,  в  самом укромном месте леса,  освещенном мигающими и
мерцающими огнями светлячков, спал колдун Жеремиас.
     Ни деревья,  ни  животные,  ни  колдун  не  подозревали,  что лес
находится в опасности,  что  он  окружен  корыстными  и  честолюбивыми
людьми,  что  дни  гигантских  деревьев,  диких  животных  и  страшных
призраков уже сочтены.  Колдун  спал  в  своей  убогой  хижине,  спали
деревья и животные.
     Сколько лет могло быть этому негру Жеремиасу с  седыми  курчавыми
волосами,  с  затуманившимися  незрячими  глазами,  с согбенным телом,
тощему,  с  лицом,  изрезанным  морщинами,  с  беззубым  ртом,  неясно
бормотавшим какие-то слова, смысл которых надо было угадывать?
     На двадцать лиг вокруг Секейро-Гранде никто не  знал  этого.  Для
всех Жеремиас - лесное существо,  такое же грозное, как ягуары и змеи,
как стволы,  переплетенные лианами,  как сами  призраки,  которыми  он
управляет  и  которых  выпускает на волю.  Он хозяин и властелин этого
леса Секейро-Гранде,  который оспаривают Орасио и Бадаро.  От морского
побережья,  от  порта Ильеуса до самого отдаленного поселка на дорогах
сертана люди говорили о Жеремиасе,  о колдуне,  который излечивает  от
болезней  и  заговаривает  от  пуль  и укусов змей,  дает лекарства от
любовных недугов и знает колдовство,  заставляющее женщину привязаться
к  мужчине сильнее,  чем клейкий сок зерен какао к ногам.  Слава о нем
дошла до города и поселков,  которых он сам никогда,  не  видел.  Люди
издалека приходили к нему за советом.
     Жеремиас обосновался в сельве много лет назад,  когда лес занимал
гораздо  большее пространство,  когда люди еще и не помышляли вырубать
его под плантации какао, в то время еще не завезенное сюда с Амазонки.
Он был тогда молодым негром,  бежавшим от рабства. Охотники за беглыми
рабами преследовали его. Он скрылся в лесу, где жили индейцы, и больше
уже  не  выходил  оттуда.  Он  бежал  с плантации сахарного тростника,
хозяин которой избивал своих рабов кнутом.  В течение  многих  лет  он
ходил  с  рубцами  на  спине  - следы побоев.  Но даже когда эти рубцы
исчезли,  даже когда он узнал,  что рабство отменено,  он  не  захотел
выйти из леса.  Вот уже много лет,  как он живет здесь.  Жеремиас даже
потерял счет времени,  события далекого прошлого  улетучились  из  его
памяти.  Он сохранил лишь воспоминание о черных богах, привезенных его
предками  из  Африки,  богах,  которых  он  не  захотел   сменить   на
католических  святых  - покровителей владельцев сахарной плантации.  В
лесу он жил в обществе своих богов - Огума, Омолу, Ошосси и Ошолуфана.
От   индейцев  он  узнал  секреты  лечения  травами.  Он  путал  своих
негритянских богов с туземными идолами, и, когда кто-нибудь приходил к
нему  в  сердце сельвы просить совета или лекарства,  он обращался и к
тем,  и к другим богам.  А народу приходило много, приезжали даже люди
из города, и со временем к его хижине уже вилась дорожка, протоптанная
больными и страждущими.