ляло собой юридический шедевр.  Кроме того, Виржилио
изучил заявку на владение лесом, сделанную Синьо Бадаро, и обнаружил в
ней крупные недочеты с точки зрения закона:  так, обмер территории был
неполным,  он  не  определял настоящих размеров леса,  это было что-то
неопределенное и неточное.  Виржилио обратился к судье  с  пространным
заявлением, которое было приобщено к делу.
     И вот прошло лето,  кончились жаркие дни,  и  плоды  на  деревьях
какао созрели,  позолотив тенистые плантации. Кончились месяцы застоя.
Коммивояжеры  заполонили  дороги  в  Табокас,  Феррадас,  Палестину  и
Мутунс,  поплыли  по океану,  направляясь в Ильеус.  В третьих классах
переполненных  пароходов  партия  за  партией  прибывали  переселенцы,
приезжали бродячие торговцы - сирийцы,  направлявшиеся в леса с тюками
за спиной.  Многие древесные стволы,  обугленные  при  выжигании  леса
Секейро-Гранде,  снова  пустили зеленые ростки,  оживив места вырубки.
Образовались новые дороги,  под дождями выросли цветы вокруг  крестов,
поставленных   на   могилах   прошедшей   зимой.   За   этот  год  лес
Секейро-Гранде уменьшился почти наполовину.  Он поредел - это была его
последняя  зима.  В  дождливые  утра  работники проходили с серпами на
плечах, их грустная песня замирала в лесу:
                    Какао кормит весь наш край,
                    Созрел богатый урожай...

12

     На пороге  зимы  дона  Ана   обвенчалась   с   капитаном   Жоаном
Магальяэнсом.  Жука  и Олга были посажеными отцом и матерью жениха,  а
Женаро и супруга Педро Маты - посажеными родителями  невесты.  Каноник
Фрейтас,  благословив  новобрачных,  соединил  также  "на  жизнь  и на
смерть"  Антонио  Витора  и  Раймунду.  Антонио  Витор  был  в  черных
ботинках,   которые  его  невероятно  мучили.  Раймунда,  как  всегда,
держалась хмуро.  А  вечером,  хотя  дона  Ана  и  не  велела  молодым
работать, Раймунда осталась помогать на кухне, а Антонио Витор подавал
гостям напитки, слегка прихрамывая в своих новых тесных ботинках.
     Этот праздник  надолго  запомнился всем в Ильеусе.  Дона Ана была
прекрасна в своем белом платье,  длинной подвенечной  фате  с  цветами
флердоранжа,  с широким золотым обручальным кольцом,  сверкавшим у нее
на  пальце.  Жоан  Магальяэнс,  одетый  в  элегантный  фрак,   вызывал
восхищение  у  девиц  на  выданье.  Синьо  Бадаро выполнял обязанности
хозяина праздника. У него был немного грустный вид, он следил взглядом
за дочерью, которая порхала с места на место, ухаживая за гостями.
     Гости проходили  чередой  через  спальню  новобрачных,  где   вся
кровать  была  завалена  подарками.  Там были чайные сервизы,  изящные
безделушки,  столовое  серебро,   гарнитуры   белья,   длинноствольный
револьвер  кольт-38  из  хромированной  стали  с рукояткой из слоновой
кости - настоящий шедевр, преподнесенный Жоану Магальяэнсу полковником
Теодоро.  Полковник пил шампанское,  шутил с капитаном,  спрашивая, не
слишком ли мягок матрац.  Восхищенные  гости  выходили  из  спальни  в
танцевальный зал,  где военный духовой оркестр в полной парадной форме
наигрывал вальсы и польки, а иногда и машише.
     Когда новобрачные на рассвете уходили к себе, Жука Бадаро удержал
племянницу и друга и сказал смеясь:
     - Я хочу мальчика, смотрите не забудьте! Настоящего Бадаро!
     Медовый месяц,  который они проводили на фазенде,  был неожиданно
прерван  известием  об  убийстве  Жуки  в Ильеусе.  После свадьбы Жука
вместе с молодыми выехал на фазенду и тут же отправился вглубь леса  с
отрядом  людей.  Через  несколько  дней  Жука вернулся в город,  чтобы
провести там субботу и воскресенье, - он соскучился по Марго.
     В воскресенье  Жука отправился позавтракать с недавно прибывшим в
Ильеус врачом, который привез ему письмо от одного друга из Баии. Врач
остановился  на главной улице,  в пансионе сирийца.  Они заняли первый
столик в зале,  рядом со входной дверью.  Жука Бадаро сидел  спиной  к
выходу.   Жагунсо   прислонил   револьвер  к  косяку  двери  и  сделал
один-единственный выстрел.  Жука  медленно  повалился  на  стол,  врач
протянул руки,  чтобы поддержать его,  но тот внезапно поднялся, одной
рукой схватился за косяк, другой выхватил револьвер. Убийца побежал по
улице,  но  его  настигло  три  выстрела  подряд,  и он свалился,  как
подкошенный.  Жука Бадаро медленно сполз,  держась за дверь, револьвер
выскользнул  у  него из рук и упал на камни мостовой.  Все произошло в
течение какого-то мгновения.  Находившиеся в столовой люди подбежали к
Жуке, прохожие на улице сбегались к упавшему жагунсо.
     Жука Бадаро скончался через три дня  в  окружении  семьи,  стойко
перенеся операцию,  которую врач попытался ему сделать,  чтобы извлечь
пулю.  В Ильеусе для таких операций не было условий,  не имелось  даже
хлороформа.  Пока шла операция,  Жука Бадаро улыбался. Врач сделал все
для его спасения; Синьо Бадаро сказал ему:
     - Если спасете брата, можете просить что угодно.
     Но врачу ничего не удалось сделать,  не удалось и  другим  врачам
Ильеуса,  и доктору Педро, приехавшему из Табокаса. Перед смертью Жука
позвал Синьо и по секрету попросил, чтобы тот дал денег Марго.
     В комнате уже собралось много народу, и Жука тихо сказал капитану
и доне Ане:
     - Я хочу мальчика, не забудьте! Бадаро! - И он попросил дону Ану,
гладя ее по руке: - Назови его моим именем.