магазин  вместе  со  стариками.  Может,  даже  и не придется продавать
"Крылатого".  Можно отдать его шкиперу Мануэлу  или  Манеке  Безрукому
напрокат,  основав с ними товарищество.  Оба с удовольствием возьмут в
дело второй парусник.  А у Манеки Безрукою так и вовсе одна лодчонка -
он  будет рад иметь возможность плавать на "Крылатом",  так он гораздо
больше заработает.  А ему, Гуме, не придется окончательно расставаться
с  морем.  Он  сможет  иногда  тоже  уходить с ними в плавание.  Он не
перестанет быть моряком,  не оторвет от  сердца  все,  что  связано  с
морем.  Он  исполнит  желание  Ливии  и сам будет доволен,  переедет в
город,  не разлучаясь с морем.  Вот это план!  Лучше не придумаешь! Но
чтоб   осуществить   его,  придется  еще  некоторое  время  заниматься
контрабандой,  чтоб накопить денег и войти в пай с дядей.  Еще  месяца
два-три, еще несколько рейсов - и хватит. Дело-то выгодное, тут ничего
не скажешь.  Жаль только,  что вдруг  вместо  денег  можно  заработать
тюрьму.  Если  б  все  раскрылось,  скандал был бы на весь свет.  У Ф.
Мурада накоплено десять тысяч  конто,  спина-то  у  него  крепкая,  не
сломается.  Но  он,  Гума,  у  которого один бот,  да и то пока что не
свой... (Конто - старинная бразильская денежная единица, равная тысяче
мильрейсов.)
     Нет, страха   он   не   испытывал.  И  если  думал  об  опасности
контрабанды, то только из-за Ливии и сына. Перед его глазами все время
был малыш,  возившийся с корабликом у таза с водой. Маленький капитан.
Любит море,  сразу  видно,  что  сын  моряка.  Когда  вырастет,  будет
управлять "Крылатым ботом", не один рейс совершит в этих водах. Станет
хвастать,  что  отец  был  лучший  рулевой  здешних  мест,  что,  даже
перебравшись в город, он не продал свой парусник и теперь еще время от
времени уходит с сыном в плавание...  Гума  ласково  провел  рукой  по
борту "Крылатого"...
     Спустившись в трюм,  он увидел  сверток  шелка.  Совсем  забыл...
Накануне Ф. Мурад отдал ему этот отрез со словами:
     - Подари твоей жене.
     Торопясь домой,  он совсем забыл об этом. Ливия будет рада. У нее
мало платьев,  и все плохонькие.  Теперь у нее будет нарядное  платье,
как у городской модницы.
     Гума еще прибрал немного на судне и пошел домой.  После обеда  он
закончит сегодняшние дела...  Ливии ожидала его,  сидя на окне с сыном
на коленях. Он сразу показал ей шелк.
     - Забыл утром на боте.
     - Что это?
     - Посмотри сама...
     Он вошел.   Она   спрыгнула  с  окна,  спустила  малыша  на  пол.
Внимательно рассматривая материю, сказала:
     - Но это же дорогой шелк... - И в глазах ее был тревожный вопрос.
     - Я его выиграл в лотерею на ярмарке в Кашоэйре.
     - Ты врешь. Почему ты мне правду не скажешь?
     - Какую правду? Я выиграл в лотерею, и все.
     Она медленно сложила шелк. Минуту помолчала, потом сказала вдруг:
     - Зачем ты хочешь, чтоб я все узнала от других?
     - Да о чем ты?
     - Так хуже.
     - Ты просто сумасшедшая...
     - Ты думаешь, я не знаю уже? Плохое быстро узнаешь. Ты связался с
контрабандой, так?
     - Тебе Родолфо сказал?
     - Я его почти не вижу.  Но все на пристани знают, что ты заступил
на место Шавьера...
     - Вранье.
     Но невозможно было долее отпираться. Лучше все рассказать.
     - Ты разве не понимаешь,  что мы завязли по уши и не было другого
выхода?  Жоан Младший хотел уж перепродать "Крылатый бот"  кому-нибудь
другому,  тогда  б  мне  пришлось  наняться лодочником и мы никогда бы
отсюда не уехали, как ты хочешь.
     Ливия слушала  молча.  Малыш  выбежал  из-за двери и ухватился за
подол матери. Гума продолжал:
     - Ты же видишь...  Я сделал для них всего три рейса, а уж оплатил
почти весь долг за  судно.  Через  месяц  у  нас  будут  деньги,  чтоб
переехать в город и войти в дело твоего дяди. - Он с трудом выдавил: -
Если я впутался в это, так ведь из-за тебя и из-за сына.
     - Мне страшно, Гума. Не добрые это деньги. В один прекрасный день
все обернется по-иному,  что тогда