е.  Она  все  еще не спускает взгляда с моря.  Кто
знает,  может быть,  фонарь,  что поблескивает вдали,  горит на  борту
"Смелого"?

     Жудит -  высокая  мулатка,  и живот у нее уже натягивает ситцевое
платье. Все молчат. Негр Руфино беспомощно машет руками, не зная, куда
их  девать,  и в испуге глядит на остальных.  Ливия - вся сострадание,
нежно поддерживает голову Жудит. Много уж людей собралось. Пробормотав
соболезнование,  они  топчутся на месте,  ожидая,  когда принесут тела
погибших,  которые другие моряки ищут на дне  морском.  Из  угла,  где
притаилась Жудит,  слышатся глухие рыдания,  и руки Ливии подымаются и
опускаются в каких-то ласковых взмахах.  Потом пришли шкипер Мануэл  и
Мария Клара - глаза у них сонные.
     Ничто не напоминает более  о  недавней  буре.  Даже  Мария  Клара
прервала свои любовные вздохи. Ничто не напоминает о буре. Но почему ж
тогда Жудит плачет,  почему Жудит стала вдовой,  почему люди собрались
здесь и ждут,  когда принесут два мертвых тела?  Негр Руфино охотно бы
ушел отсюда, убежал бы, укрылся бы в радости объятий, которые раскроет
для него Эсмералда.  Тяжело ему видеть этот печальный дом, горе Жудит,
он сам не свой,  не знает,  куда деть руки, и чувствует, что будет еще
тяжелей,  когда  принесут  труп  Жакеса  и  придется  всем смотреть на
последнее свидание Жудит с ее мужем,  с человеком,  который любил  ее,
который владел ее телом, от которого у нее сын.
     Ливия держится стойко.  И так она еще красивее.  Кто отказался бы
жениться на Ливии,  чтоб она плакала по нему,  когда он утонет в море?
Сейчас она нежна с Жудит, как сестра.
     Ей, наверно,  тоже  хочется бежать отсюда,  идти на берег,  ждать
Гуму,  ждать под звездами своей ночи любви. Всем больно от боли Жудит,
и  Мария  Клара  думает,  что  когда-нибудь так же вот и шкипер Мануэл
останется на дне морском в бурную ночь,  и Ливия  покинет  берег,  где
ждала  Гуму,  чтоб принести печальную весть и ей,  Марии Кларе.  Она с
силой прижимает к себе локоть шкипера Мануэла, который спрашивает:
     - Ты что?
     Но Мария Клара плачет,  и шкипер Мануэл не  настаивает  на  своем
вопросе. Принесли графин с водкой. Ливия уводит Жудит в комнату. Мария
Клара идет с ними и теперь сменила Ливию -  плачет  вместе  с  вдовою,
плачет о самой себе.
     Ливия возвращается   к   остальным.   Мужчины   теперь   тихонько
переговариваются о чем-то,  обсуждают недавнюю бурю, вспоминают отца с
сыном, погибших нынче ночью. Один негр замечает:
     - Старик-то был сила... Храбрец, каких и не сыщешь...
     Другой начинает рассказывать давнюю историю:
     - Вы помните все, наверно, тот ураган в июле? Так вот Раймундо...
     Кто-то открывает графин с водкой.  Ливия проходит между мужчин  и
направляется  к  двери...  Ей  слышен отсюда гул спокойного моря,  гул
вечный, однообразный, гул каждого дня... Гума, наверно, скоро вернется
и,  конечно,  придет  искать  ее сюда,  к Жудит.  В сумраке,  скрывшем
пристань,  ей видятся вдали приближающиеся  паруса  рыбачьих  шхун.  И
вдруг  ее  охватывает  то  же  дурное предчувствие,  что недавно Марию
Клару.  А если когда-нибудь,  в такую вот ночь, ей принесут весть, что
Гума  остался на дне морском,  а "Смелый" блуждает по волнам без пути,
без руля,  без кормчего?  Только сейчас пронзила ее вся боль Жудит,  и
она  почувствовала  себя  и  впрямь ее сестрой и сестрой Марии Клары и
всех, всех женщин, чья судьба связана с морем, чья судьба едина: ждать
такой вот бурной ночью вести о гибели своего мужчины.
     Из комнаты донеслись рыдания Жудит. Одна осталась. С ребенком под
сердцем.  Может быть, еще когда-нибудь придется ей так же оплакивать и
этого сына,  что не родился  еще.  В  группе  мужчин  негр  продолжает
рассказ:
     - Пятерых спас...  Ночь была - конец света... Многие видали в эту
ночь саму Матерь Вод... Своими глазами... Раймундо...

     Жудит рыдает в глубине комнаты.  Такова здесь судьба всех женщин.
У мужчины здесь лишь одна дорога - дорога в море.  По ней уходят  они,
ибо такова их судьба.  Море господствует над ними всеми. От него - вся
радость и вся боль,  ибо оно - тайна,  постичь которую не  могут  даже
старые моряки,  даже те,  что давно уж не выходят в море, а сидят себе
на берегу,  чинят ветхие паруса и рассказывают давние истории.  Кто  ж
может разгадать тайну моря?  Оно несет и музыку, и любовь, и смерть. И
разве не над морем луна полней? Море непостоянно и зыбко. И, как море,
непостоянна  и  зыбка  жизнь людей под парусами шхун.  Кому из них под
конец жизни удалось понянчить внуков  и  посидеть  в  кругу  семьи  за
обедом и завтраком, как бывает то у людей земли? У каждого из них есть
что-нибудь на дне морском:  сын, брат, рука, оторванная акулой, шхуна,
перевернутая  волнами,  парус,  растерзанный в клочья ветром бури.  Но
однако ж кто из них не знает песен любви на ночном прибрежье?  Кто  из
них  не  умеет  любить  горячо  и сладко?  Ибо каждая ночь любви может
оказаться последней.  Когда они прощаются с  женщиной,  то  не  целуют
походя  и  торопясь,  как  люди  земли,  спешащие по своим делам.  Они
прощаются долго и все машут, машут