рода; но те  уже будут вооружены копьями и
топорами, а  не ружьями.  Потрясение в умах  возымело действие, направление
было показано...  Ежели бы  мы угрожаемы были  миром! Я желал  бы более; но
тогда и тем был доволен.

К славе нашего народа, во всей той стороне известными изменниками были одни
дворовые люди отставного маиора Семена Вишнева и крестьяне Ефим Никифоров и
Сергей  Мартынов.  Первые,   соединясь  с  французскими  мародерами,  убили
господина своего; Ефим Никифоров  с ними же убил отставного поручика Данилу
Иванова,  а Сергей Мартынов  наводил их  на известных ему  богатых поселян,
убил  управителя села  Городища,  разграбил церковь,  вырыл из  гробов прах
помещицы села  сего и  стрелял по казакам.  При появлении партии  моей в ту
сторону все первые разбежались и скрылись, но последнего мы захватили 14-го
числа.  Эта добыча  была для  меня важнее  двухсот французов!  Я немедленно
рапортовал  о том  начальнику ополчения  и приготовил  примерное наказание.

Двадцать первого пришло мне повеление расстрелять преступника, и тот же час
разослано от  меня объявление по всем  деревням на расстоянии десяти верст,
чтобы крестьяне  собирались в Городище. Четыре  священника ближних сел туда
же приглашены  были. 22-го, поутру, преступника  исповедали, надели на него
белую рубашку и привели  под караулом к самой той церкви, которую он грабил
с врагами  отечества. Священники  стояли перед нею  лицом в поле;  на одной
черте с  ними - взвод пехоты.  Преступник был поставлен на  колена, лицом к
священникам,  за ним  народ,  а за  народом вся  партия -  полукружием. Его
отпевали...  живого. Надеялся  ли  он на  прощение? До  верхней  ли степени
вкоренилось в  нем безбожие? Или отчаяние  овладело им до бесчувственности?
Но  вовремя  богослужения  он   ни  разу  не  перекрестился.  Когда  служба
кончилась,  я велел  ему поклониться  на четыре  стороны. Он  поклонился. Я
велел народу  и отряду  расступиться. Он глядел на  меня глазами неведения;
наконец, когда я велел отвести его далее и завязать глаза, он затрепетал...
Взвод подвинулся и выстрелил  разом. Тогда партия моя окружила зрителей, из
коих  хотя не  было  ни одного  изменника  и грабителя,  но были  ослушники
начальства.  Я  имел  им  список,  стал  выкликать  виновных  поодиночке  и
наказывать нагайками.

Когда   кончилась  экзекуция,   Степан   Храповицкий  читал:   "Так  карают
богоотступников, изменников отечеству и ослушников начальству! Ведайте, что
войско может удалиться на время, но государь, наш православный царь, знает,
где зло творится, и при малейшем ослушании или беспорядке мы снова явимся и
накажем  предателей  и безбожников,  как  наказали  разбойника, перед  вами
лежащего:  ему и  места  нет с  православными  на кладбище;  заройте его  в
Разбойничьей долине"[27].

Тогда  священник  Иоанн, подняв  крест,  сказал: "Да  будет проклят  всякий
ослушник  начальства! Враг  бога  и предатель  царя и  отечества!  Да будет
проклят!"

После сего я читал  народу наставление, данное мною токаревским крестьянам,
и распустил  всех по  домам, а вечером  послал курьера с  донесением как об
успехе   моих  поисков,   так   и  о   наказании  помянутого   преступника.

Двадцать третьего, поутру, известился  я о кончине благодетеля моего, героя
князя  Петра  Ивановича  Багратиона.  Судьба, осчастливя  меня  особою  его
благосклонностью, определила мне и  то счастие, чтобы отдать первую почесть
его праху поражением врагов  в минуту сего горестного известия. Один пикет,
стоявший на проселочной дороге, которая ведет из Городища к Дорогобужу, дал
знать, что  две большие неприятельские колонны  идут к Городищу. Я приказал
кавалерии  поспешнее  седлать  и  садиться на  коней,  послал  с  тем же  к
Чеченскому  в  Луги,  а  сам  бросился  с  пехотою  к  выезду  из  села  на
Дорогобужскую дорогу. Намерение мое  состояло в том, чтобы удержать пехотою
вход  неприятеля  в  деревню  и  тем  дать  время  кавалерии  изготовиться,
собраться и, объехав деревню, ударить неприятелю в тыл.

До выезда  - более версты расстояния.  Я ехал рысью, и  клянусь честью, что
пехотинцы мои  не только от меня не отставали,  но несколько человек из них
даже опередили  меня. Такова была алчность их  к битвам. Подъехав к дальним
избам, я остановил мою команду, рассыпал между избами и огородами пятьдесят
стрелков, а остальных двести  двадцать пять человек, построя в две колонны,
показал головы колонн и скрыл хвосты оных за строением. По учреждении всего
касательно до защиты села,  я поехал вперед увериться сам собою, достоин ли
неприятель столь  великолепного приема.  Вскоре мне открылась  толпа пехоты
человек  в  четыреста.  Вначале она  направлялась  к  Городищу, но,  получа
несколько выстрелов от стрелков и увидя колонны мои, потянулась мимо. Тогда
я уверился, что эта толпа никакого против меня дерзкого намерения не имеет.
И  подлинно, она  была не что  иное, как  сильная шайка мародеров.  Я велел
стрелкам напирать на отступающих, а всей пехоте - следовать за стрелками. В
это время  мы увидели маиора Храповицкого,  несущегося вихрем с кавалериею.
Неприятель бросился  в ближнюю рощу; пехота  моя - за ним.  Гул выстрелов и
крик  "ура!"  загремели и слились  вместе. Роща  примыкала к реке  Угре, на
которой есть  броды; за рекою  же тянулся сплошной лес  почти до Масальска;
добыча  вырывалась.  Храповицкий,  уроженец   и  житель  Городища [28] ,  с
отличнейшими  военными  дарованиями соединял  на  этот  случай и  вернейшее
местное познание.  Он немедленно обскакал рощу и стал  между нею и рекою, в
одно время как пехота ворвалась в рощу.

Неприятель,  видя неминуемую  гибел