осватал из селения чужого,
Но выдали невесту за другого
Ее отец и мать, любовь поправ.

И на веселой свадьбе яд в вино
Подсыпали и дали стихотворцу.
И, хоть обман он понял, все равно
Рог осушил, как подобает горцу.

Он поступил, как повелел адат, –
То исполнять, что старшие велят.
И, рухнув возле самого порога,
Он так и не поднялся, говорят.

Мне кажется: я тоже пью из рога,
Хотя и знаю – там подмешан яд.



* * *

Был мой родитель горским стихотворцем.
За долгий век он написал в стихах
О всех соседях, всех хунзахских горцах,
Об их деяньях светлых и грехах.

И вот пришли однажды старики
И так сказали: «Мы понять не можем,
Как вышло, что о той, кто всех дороже,
Не сочинил ты ни одной строки?»

Но было у отца свое сужденье:
Кто, мол, жену возносит – тот глупец,
А кто жену поносит – тот подлец.
...А я всю жизнь писал стихотворенья
О собственной жене, и наконец
Я понял лишь теперь, что прав отец.

* * *

Любовь, быть может, – это институт,
Где учится не всякий, кто захочет,
Где Радость и Печаль все дни и ночи
Занятья со студентами ведут.

И я мудреных книг листал страницы,
Но неизбежно убеждался в том,
Что не всему способны мы учиться
На неудачном опыте чужом.

Учился я, но знанья были зыбки.
Я ушибался, попадал впросак.
Я допускал грубейшие ошибки,
Не то твердил и поступал не так.

Я мало преуспел, хоть был, по сути,
Студентом вечным в этом институте.

* * *

Однажды и со мной случилось чудо,
Иль по-другому это назови:
Стоял я над могилою Махмуда,
И встал из гроба он, певец любви.

И я сказал: «Как быть мне, научи,
Мое волненье в строки не ложится.
Прошу, учитель, одолжи ключи
Мне от ларца, где наш талант хранится».

И выслушал меня Любви певец
И, свой пандур отставив осторожно,
Ответил так: «Заветный тот ларец
Лишь собственным ключом открыть возможно.

Ищи, и ключ найдешь ты наконец,
И спетое тобой не будет ложно!»

* * *

Маневры – это битва без войны.
Проходят танки п