На свете больше нет: судьба коварна.
     Не будет мне потомство благодарно, -
     Напрасно за мазком мазок кладу:
     Краса любимой, на мою беду,
     Не так, как в жизни, в песнях лучезарна.
     Одни наброски - сколько ни пиши,
     Но черт отдельных для портрета мало,
     Как были бы они ни хороши.
     Душевной красотой она пленяла,
     Но лишь доходит дело до души -
     Умения писать как не бывало.


     CCCIX

     Лишь ненадолго небо подарило
     Подлунной чудо - чудо из чудес,
     Что снова изволением небес
     К чертогам звездным вскоре воспарило.
     Любовь стихи в уста мои вложила,
     Чтоб след его навеки не исчез,
     Но жизнь брала над словом перевес,
     И лгали, лгали перья и чернила.
     Не покорилась высота стихам,
     Я понял, что они несовершенны,
     Что тут, увы, отступится любой.
     Кто проницателен, представит сам,
     Что это так, и скажет: "О, блаженны
     Глаза, что видели ее живой!"


     CCCX

     Опять зефир подул - и потеплело,
     Взошла трава, и, спутница тепла,
     Щебечет Прокна, плачет Филомела,
     Пришла весна, румяна и бела.
     Луга ликуют, небо просветлело,
     Юпитер счастлив - дочка расцвела,
     И землю, и волну любовь согрела
     И в каждой божьей твари ожила.
     А мне опить вздыхать над злой судьбою
     По воле той, что унесла с собою
     На небо сердца моего ключи.
     И пенье птиц, и вешние просторы,
     И жен прекрасных радостные взоры -
     Пустыня мне и хищники в ночи.


     CCCXI

     О чем так сладко плачет соловей
     И летний мрак живит волшебной силой?
     По милой ли тоскует он своей?
     По чадам ли? Ни милых нет, ни милой.
     Всю ночь он будит грусть мою живей,
     Ответствуя, один, мечте унылой...
     Так, вижу я: самих богинь сильней
     Царица Смерть! И тем грозит могилой!
     О, как легко чарует нас обман!
     Не верил я, чтоб тех очей светила,
     Те солнца два живых, затмил туман, -
     Но черная земля их поглотила.
     "Все тлен! - поет нам боль сердечных ран. -
     Все, чем бы жизнь тебя ни обольстила".


     CCCXII

     Ни ясных звезд блуждающие станы,
     Ни полные на взморье паруса,
     Ни с пестрым зверем темные леса,
     Ни всадники в доспехах средь поляны,
     Ни гости с вестью про чужие страны,
     Ни рифм любовных сладкая краса,
     Ни милых жен поющих голоса
     Во мгле садов, где шепчутся фонтаны, -
     Ничто не тронет сердца моего.
     Все погребло с собой мое светило,
     Что сердцу было зеркалом всего.
     Жизнь однозвучна. Зрелище уныло,
     Лишь в смерти вновь увижу то, чего
     Мне лучше б никогда не видеть было.


     CCCXIII

     О ней писал и плакал я, сгорая
     В пр