войне жестоко, -
     Скорей бы день в свои права вступил!
     Нередко утро лаской двух светил
     Согрето, словно сразу два востока
     Лучи свои зажгли, чаруя око,
     И небо свет земной красы пленил,
     Как некогда, в далекий день весенний,
     Когда впервые лавр зазеленел,
     Который мне дороже всех растений.
     Я для себя давно провел раздел -
     И ненавистна мне пора мучений
     И любо то, что ей кладет предел.


     CCLVI

     О, если бы я мог обрушить гнев
     На ту, чей взгляд меня разит и слово,
     И кто, явившись, исчезает снова,
     Бежит, чтоб я скорбел, осиротев,
     И кто, душой усталой овладев,
     Ее казнит и мучит столь сурово,
     Что в бедном сердце вместо сна благого
     Вдруг просыпается жестокий лев.
     Успел стократ погибель испытать я,
     Но, сбросив плоть, мой дух стремится к той,
     Чье равнодушье тяжелей проклятья.
     Непостижимое передо мной:
     Когда он с плачем тянет к ней объятья,
     Увы, невозмутим ее покой.


     CCLVII

     Прекрасные черты, предел моих желаний,
     Глядеть бы и глядеть на этот дивный лик,
     Не отрывая глаз, но в некий краткий миг
     Был образ заслонен движеньем нежной длани.
     Мой дух, трепещущий, как рыба на кукане,
     Привязанный к лицу, где блага свет велик,
     Не видел ничего, когда тот жест возник,
     Как не узреть птенцу тенета на поляне.
     Но зрение мое, утратив свой предмет,
     К виденью красоты, как бы во сне, открыло
     Дорогу верную, без коей жизни нет.
     Передо мной лицо и длань как два светила,
     Какой невиданный, какой волшебный свет!
     Подобной сладости непостижима сила.


     CCLVIII

     Искрились ясных глаз живые свечи,
     Меня касаясь нежностью лучей,
     Из недр глубоких сердца, как ручей,
     Ко мне струились ласковые речи.
     Теперь все это далеко-далече,
     Но жгут воспоминанья горячей:
     Был переменчив свет ее очей
     И всякий раз иным бывал при встрече.
     С привычным не разделаться никак:
     Двойных услад душа не знала прежде
     И не могла соблазна побороть.
     Она, отведав незнакомых благ,
     То в страхе пребывала, то в надежде,
     Готовая мою покинуть плоть.


     CCLIX

     Всегда желал я жить в уединенье
     (Леса, долины, реки это знают),
     Умов, что к небу путь загромождают,
     Глухих и темных душ презрев общенье.
     Пришло б не там желаньям исполненье,
     Где сны Тосканы негу навевают,
     А где холмы сочувственно внимают
     В тени у Сорги плач мой или пенье.
     Но вот судьба враждебна постоянно,
     В плену томит, где вижу, негодуя,
     Сокро