ою слезы лью,
     И пусть мой век страданье сократило, -
     Ни мост, ни брод, ни весла, ни ветрило,
     Ни крылья не спасли бы жизнь мою.
     Так глубока пролитых слез струя,
     Так широко пространство их разлива,
     Что переплыть его не в силах я.
     Не лавр, не пальма - мирная олива,
     Вот дар, что мне несет любовь моя
     И жить велит, нежна и терпелива.


     CCXXXI

     Я жил, довольный жребием своим,
     Считая зависть чувством вне закона,
     И пусть судьба к другому благосклонна, -
     От мук моих мой рай неотделим.
     Но те глаза, чьим пламенем палим,
     Страданья все приемлю я без стона,
     Мне более не светят с небосклона,
     Туман застлал их пологом густым.
     Природа, сострадательная мать,
     Ужель ты так превратна и жестока,
     Чтоб свой побег прекраснейший сломать?
     Вся мощь твоя из одного истока.
     Но ты, Отец небесный, отнимать
     Свой дар зачем позволил силе рока?


     CCXXXII

     Был македонский вождь непобедим,
     Но гневу под удар себя подставил:
     Вотще Лисипп его победы славил
     И с кистью Апеллес стоял пред ним.
     Тидей, внезапным гневом одержим,
     Кончаясь, Меналиппа обезглавил,
     И Суллы дни все тот же гнев убавил,
     Не близоруким сделав, но слепым.
     Был гнев известен Валентиниану,
     Аяксу ведом, что, повергнув рать
     Врагов, потом с собою счеты сводит.
     Гнев равносилен краткому дурману,
     И кто его не может обуздать,
     Позор подчас, когда не смерть, находит.


     CCXXIII

     Себе на счастье видел я светило -
     Одно из двух прекраснейших очей -
     Недужным и померкшим, без лучей;
     И свой недуг в мой глаз оно внедрило.
     Амура чудо пост мой прекратило,
     Явив мне вновь предмет мечты моей;
     Ни разу небо не было добрей, -
     Хоть вспомню все, что мне оно дарило, -
     Чем нынче, когда в правый глаз мой вдруг
     Боль, излетевшая из ока Донны,
     Проникла, дав отраду вместо мук.
     Природа направляла окрыленный
     И разума исполненный недуг,
     В полет свой состраданьем устремленный.


     CCXXXIV

     Приют страданий, скромный мой покой,
     Когда не ведала душа надрыва,
     Ты был подобьем тихого залива,
     Где ждал меня от бурь дневных покой.
     Моя постель, где в тишине ночной
     Напрасно сон зову нетерпеливо,
     О, до чего рука несправедлива,
     Что урны слез подъемлет над тобой!
     И не от тайны я уже спасаюсь,
     Себя и мыслей собственных бегу,
     Что крыльями бывали для полета,
     И в страхе одиночества бросаюсь
     К толпе презренн