струйкой водомета
     И даже в лютый холод жжет меня.
     Окутал пурпур царственные плечи,
     С лазурной оторочкою убор,
     Усыпанный пунцовыми цветами.
     Уносит слава далеко-далече,
     К богатым недрам аравийских гор
     Сокровище, парящее над нами.


     CLXXXVI

     Когда б Гомер великий и Вергилий
     Узрели ту, что ярче всех светил,
     Ее воспели б, не жалея сил,
     В единый стиль свои сливая стили,
     Энея бы хвалою обделили,
     Померк бы Одиссей и сам Ахилл,
     И тот, кто пятьдесят шесть лет царил,
     И тот, кого в Микенах погубили.
     Сей доблести и древней мощи цвет
     Теперь обрел еще одно светило,
     Где чистота в единстве с красотой.
     Блеск древней славы Эннием воспет,
     А я - о новой. Только б не претила
     Ей похвала моя, мой дар простой.


     CLXXXVII

     Пред ним Ахилла гордого гробница -
     И Македонец закусил губу:
     "Блажен, чья слава и поныне длится,
     Найдя такую звонкую трубу!"
     А чистое созданье, голубица,
     Кому слагаю песни в похвальбу,
     Моим искусством жалким тяготится, -
     Что сделаешь! Не изменить судьбу!
     И вдохновить Гомера и Орфея
     Достойной, той, кого бы мог по праву
     Петь горячо из Мантуи пастух, -
     Рок дал другого, кто, пред ней немея,
     Дерзает петь о лавре, ей во славу,
     Но, кажется, его подводит слух.


     CLXXXVIH

     О солнце, ты и в стужу светишь нам,
     Тебе была любезна эта крона
     С листвой, зеленой, как во время оно,
     Когда впервые встретил зло Адам.
     Взгляни сюда. Склонись к моим мольбам,
     Не уходи, светило, с небосклона,
     Продли свое сиянье благосклонно,
     Желанный вид являй моим глазам:
     Я вижу холм и тень его косую,
     На тихий мой огонь она легла,
     На пышный лавр, он был тростинкой малой.
     Но тень растет, покуда я толкую,
     Заветный дол уже заволокла,
     Где госпожа живет в душе усталой.


     CLXXXIX

     Забвенья груз влача в промозглый мрак,
     Ладья моя блуждает в океане
     Меж Сциллой и Харибдой, как в капкане,
     А кормчий - господин мой, нет! мой враг
     На веслах - думы. Сладить с ними как?
     Бунтуют, позабыв об урагане.
     Извечный вихрь страстей и упований
     Ветрила рвет в пылу своих атак.
     Под ливнем слезай" мгле мЬей досады
     Сплетенная из неразумья снасть
     Вся вымокла: канаты как мочала.
     Два огонька погасли, две отрады,
     Уменье гибнет, разуму пропасть.
     Боюсь: не дотянч м. мне ю причала.
     Лань белая на зелени лугов,
     В час утренний, порою года новой,
     Промеж двух рек, под сению лавровой,
     Несла, гордясь, убор златых рогов.
     Я все забыл и не стремить шаг