сердца, 
Разум твой, без сомненья, похитили гневные боги: 
Ты мне велишь, чтоб высокогремящего Зевса забыл я    {235} 
Волю, что сам знаменал он и мне совершить обрекался? 
Ты не обетам богов, а щиряющим в воздухе птицам 
Верить велишь? Презираю я птиц и о том не забочусь 
Вправо ли птицы несутся, к востоку Денницы и солнца, 
Или налево пернатые к мрачному западу мчатся.    {240} 
Верить должны мы единому, Зевса великого воле, 
Зевса, который и смертных и вечных богов повелитель! 
Знаменье лучшее всех-за отечество храбро сражаться! 
Что ты страшишься войны и опасностей ратного боя? 
Ежели Трои сыны при ахейских судах мореходных    {245} 
Все мы падем умерщвленные, ты умереть не страшися! 
Ты не имеешь, духа ни встретить врага, ни сразиться! 
Если, однако, ты бросишь сражение или другого, 
Речью твоей обольстивши, отклонишь от ратного дела, 
Вмиг под моим ты копьем распрострешься и душу испустишь! "    {250} 

   Так произнес - и пошел он вперед; понеслись и дружины 
С криком ужасным; пред ними Кронид, веселящийся громом, 
Свыше, от гор Идёйских, воздвигул свирепую бурю, 
Мрачный прах на суда заклубившую; он у данаев 
Дух унижал, возвышая троянам и Гектору славу.    {255} 
Тут, на знаменье бога и силу свою положася, 
Начали Трои сыны разрушать ахейскую стену. 
С башен срывали зубцы, сокрушали грудные забрала 
И ломами шатали у вала торчащие сваи, 
Кои поставлены в землю опорами первыми башен.    {260} 
Их вырывали они и уже уповали, что стену 
Скоро пробьют; но ахейцы еще не сходили с их места. 
Плотно щитами они оградивши грудные забрала, 
Камнями, копьями били врагов, подступавших под стену. 

   Оба Аякса, тогда управлявшие битвой на башнях,    {265} 
Быстро ходили кругом, придавая ахеянам духа: 
Ласковой речью одних, а других возбуждали суровой 
Если которых встречали оставивших битву с врагами: 
"Други ахейцы, и тот, кто передний, и тот, кто середний, 
Так и последний из воинов,-ибо не все равносильны    {270} 
Мужи в сражениях,-ныне для всех нас труд уготовлен! 
Это вы видите сами! О други, никто да не мыслит 
Вспять со стены обращаться, грозящего криков страшася. 
Нет, выходите вперед и на бой поощряйте друг друга! 
Даст, быть может, и нам олимпийский блйстатель Кронион,    {275} 
Жесточь сию отразивши, преследовать к граду враждебных!" 

   Речью такой впереди возбуждали Аяксы ахеян. 
Словно как снег, устремившися, хлопьями сыплется частый, 
В зимнюю пору, когда громовержец Кронион восходит 
С неба снежить человекам, являя могущества стрелы:    {285} 
Ветры все успокоивши, сыплет он снег беспрерывный, 
Гор высочайших главы и утесов верхи покрывая, 
И цветущие степи, и тучные пахарей нивы; 
Сыплется снег на брега и на пристани моря седого; 
Волны его, набежав, поглощают; но всё остальное 
Он покрывает, коль свыше обрушится Зевсова вьюга,- 
Так от воинства к воинству частые камни летали, 
Те на троян нападавших, а те от троян на ахеян, 
Быстро метавших; кругом над твердынею стук раздавался. 

   Но не успели б еще и трояне, и Гектор могучий    {290} 
В башне пробить затворенных ворот и огромных запоров, 
Если б на силу ахейскую силы своей - Сарпедона - 
Сам Эгиох не подвигнул, как льва на волов круторогих. 
Быстро герой перед грудью уставил свой щит круговидный, 
Медный, кованый, пышноблестящий, который художник,    {295} 
Медник искусный, ковал, на поверхности ж тельчие кожи 
Прутьями золота часто проплел по краям его круга: 
Щит сей неся перед грудью и два копия потрясая, 
Он устремился, как лев-горожитель, алкающий долго 
Мяса и крови, который, душою отважной стремимый,    {300} 
Хочет, на гибель овец, в их загон огражденный ворваться; 
И хотя пред оградою пастырей сельских находит, 
С бодрыми псами и с копьями стадо свое стерегущих, 
Он, не изведавши прежде, не мыслит бежать от ограды; 
Прянув во двор, похищает овцу либо сам под ударом    {305} 
Падает первый, копьем прободенный из длани могучей,- 
Так устремляла душа Сарпедона, подобного богу, 
На стену прямо напасть и разрушить забрала грудные; 
Быстро он к Главку вещал, Гипполохову храброму сыну; 

   "Сын Гипполохов! за что перед всеми нас отличают    {310} 
Местом почетным, и брашном, и полный на пиршествах чашей 
В царстве ликийском и смотрят на н