когда я главой помаваю". 

   Рек, и во знаменье черными Зевс помавает бровями: 
Быстро власы благовонные вверх поднялись у Кронида 
Окрест бессмертной главы, и потрясся Олимп многохолмный...    {530} 

   Так совещались они и рассталися. Быстро Фетида 
Ринулась в бездну морскую с блистательных высей Олимпа; 
Зевс возвратился в чертог, и боги с престолов восстали 
В встречу отцу своему; не дерзнул ни один от бессмертных 
Сидя грядущего ждать, но во стретенье все поднялися.    {535} 

   Там Олимпиец на троне воссел; но владычица Гера 
Все познала, увидя, как с ним полагала советы 
Старца пучинного дочь, среброногая матерь Пелида. 
Быстро, с язвительной речью, она обратилась на Зевса: 
"Кто из бессмертных с тобою, коварный, строил советы?    {540} 
Знаю, приятно тебе от меня завсегда сокровенно 
Тайные думы держать; никогда ты собственной волей 
Мне не решился поведать ни слова из помыслов тайных!" 

   Ей отвечал повелитель, отец и бессмертных и смертных: 
"Гера, не все ты ласкайся мои решения ведать;    {545} 
Тягостны будут тебе, хотя ты мне и супруга! 
Что невозбранно познать, никогда никто не познает 
Прежде тебя, ни от сонма земных, ни от сонма небесных. 
Если ж один, без богов, восхощу я советы замыслить, 
Ты ни меня вопрошай, ни сама не изведывай оных".    {550} 

   К Зевсу воскликнула вновь волоокая Гера богиня: 
"Тучегонитель! какие ты речи, жестокий, вещаешь? 
Я никогда ни тебя вопрошать, ни сама что изведать 
Век не желала; спокойно всегда замышляешь, что хочешь. 
Я и теперь об одном трепещу, да тебя не преклонит    {555} 
Старца пучинного дочь, среброногая матерь Пелида! 
Рано воссела с тобой и колена твои обнимала; 
Ей помавал ты, как я примечаю, желая Пелида 
Честь отомстить и толпы аргивян истребить пред судами". 

   Гере паки ответствовал тучегонитель Кронион:    {560} 
"Дивная! все примечаешь ты, вечно меня соглядаешь! 
Но произвесть ничего не успеешь; более только 
Сердце мое отвратишь, и тебе то ужаснее будет! 
Если соделалось так, - без сомнения, мне то угодно! 
Ты же безмолвно сиди и глаголам моим повинуйся!    {565} 
Или тебе не помогут ни все божества на Олимпе, 
Если, восстав, наложу на тебя необорные руки". 

   Рек; устрашилась его волоокая Гера богиня 
И безмолвно сидела, свое победившая сердце. 
Смутно по Зевсову дому вздыхали небесные боги.    {570} 
Тут олимпийский художник, Гефест, беседовать начал, 
Матери милой усердствуя, Гере лилейнораменной: 
"Горестны будут такие дела, наконец нестерпимы, 
Ежели вы и за смертных с подобной враждуете злобой! 
Ежели в сонме богов воздвигаете смуту! Исчезнет    {575} 
Радость от пиршества светлого, ежели зло торжествует! 
Матерь, тебя убеждаю, хотя и сама ты премудра, 
Зевсу царю окажи покорность, да паки бессмертный 
Гневом не грянет и нам не смутит безмятежного пира. 
Если восхощет отец, Олимпиец, громами блестящий,    {580} 
Всех от престолов низвергнет: могуществом всех он превыше! 
Матерь, потщися могучего сладкими тронуть словами, 
И немедленно к нам Олимпиец милостив будет". 

   Так произнес и, поднявшись, блистательный кубок двудонный 
Матери милой подносит и снова так ей вещает:    {585} 
"Милая мать, претерпи и снеси, как ни горестно сердцу! 
Сыну толико драгая, не дай на себе ты увидеть 
Зевса ударов; бессилен я буду, хотя и крушася, 
Помощь подать: тяжело Олимпийцу противиться Зевсу! 
Он уже древле меня, побужденного сердцем на помощь,    {590} 
Ринул, за ногу схватив, и низвергнул с небесного Прага: 
Несся стремглав я весь день и с закатом блестящего солнца 
Пал на божественный Лемнос, едва сохранивший дыханье. 
Там синтийские мужи меня дружелюбно прияли". 

   Рек; улыбнулась богиня, лилейнораменная Гера,    {595} 
И с улыбкой от сына блистательный кубок прияла. 
Он и другим небожителям, с правой страны начиная, 
Сладостный нектар подносит, черпая кубком из чаши. 
Смех несказанный воздвигли блаженные жители неба