лю,--
     И земля сосет их жадно.

     Ах, как бешено кипит!
     Скачет крышка!.. Слава мужу,
     Чья рука твоих младенцев
     Головой швырнет о камень.

     Слава господу! Все тише
     Котелок клокочет. Смолк.
     Мой угрюмый сплин проходит,
     Западно-восточный сплин.

     Ну, и мой конек крылатый
     Ржет бодрее, отряхает
     Злой ночной кошмар и, мнится,
     Молвит умными глазами:

     "Что ж, опять летим в Толедо,
     К маленькому талмудисту,
     Что великим стал поэтом,--
     К Иегуде бен Галеви?"

     Да, поэт он был великий --
     Самодержец в мире грезы,
     Властелин над царством духов,
     Божьей милостью поэт.

     Он в священные сирвенты,
     Мадригалы и терцины,
     Канцонетты и газеллы
     Влил огонь души, согретой

     Светлым поцелуем бога!
     Да, поистине был равен
     Этот трубадур великий
     Несравненным песнотворцам

     Руссилъона и Прованса,
     Пуату и прочих славных
     Померанцевых владений
     Царства христиан галантных.

     Царства христиан галантных
     Померанцевые земли!
     Их цветеньем, блеском, звоном
     Скрашен мрак воспоминаний!

     Чудный соловьиный мир!
     Вместо истинного бога --
     Ложный бог любви да музы,--
     Вот кому тогда молились!

     Розами венчая плеши,
     Клирики псалмы там пели
     На веселом лангедоке,
     А мирянин, знатный рыцарь,

     На коне гарцуя гордо
     В стихотворных выкрутасах
     Славил даму, чьим красотам
     Радостно служил он сердцем.

     Нет любви без дамы сердца!
     Ну, а уж певец любви --
     Миннезингер, -- тот без дамы
     Что без масла бутерброд!

     И герой, воспетый нами,
     Иегуда бен Галеви,
     Увлечен был дамой сердца --
     Но совсем особой дамой.

     Не Лаурой, чьи глаза,
     Эти смертные светила,
     На страстной зажгли во храме
     Знаменитейший пожар,

     Не нарядной герцогиней
     В блеске юности прекрасной,
     Королевою турниров,
     Присуждавшей храбрым лавры,

     Не постельной