В те времена, как я взялся за эту книгу,
На свете жил один могущественный князь.
Годами молод был и из семьи героев;
Разумен, духом бодр и с ясною душой;
Был муж совета он и скромности исполнен,
С приятным голосом, в словах красноречив.
И вот, он мне сказал: “Что от меня потребно,
Дабы твоя душа излилася в словах?
К чему бы ни было, имею я возможность
И нужд твоих потщусь к другим не направлять”.
И он меня берег, как яблоко на ветке,
Чтоб бурный ветер был не страшен для меня;
И от земли скорбей до самого Сатурна
Меня тогда вознес тот щедрый, славный князь.
В глазах его, что прах, сребро и злато были,
Он знати всей служил блестящею красой,
И перед ним весь мир достоин был презренья:
Великодушный был и верный в слове муж.
Но из среды людей исчез высокославный,
Как будто кипарис, что с луга ветром сбит.
Я больше не видал его живым, ни мертвым,
Как он от рук убийц, тех крокодилов, пал.
Увы! Какой был стан! Какая поясница!
Как ростом величав! Осанка, как царя.
Чье сердце он пленил, отчаянье объяло;
Как ива, трепетна душа моя была.
Хочу я привести один совет вельможи
И к памяти добра от злого дух отвлечь.
Однажды он сказал: “Как царственную книгу
Ты приведешь к концу, представь ее царям”.
От этих слов его покойно стало сердце,
Отрады, бодрости исполнилась душа.
И вот, я принялся теперь за эту книгу
Во славу мощного владыки всех владык,
Властителя венца, властителя престола,
Победоносного, счастливого царя.
 
ПОХВАЛА СУЛТАНУ МАХМУДУ
С тех пор, как создана вселенная Творцом,
Не видано еще такого государя.
Когда, как солнце, он на трон воссел в венце,
Как кость слоновая, земля тогда сияла.
Что за блестящее то солнце, ты б спросил,
Которое лучи на мир весь изливает?
Абулькасим! То шах победоносный наш
Воздвигнул свой престол над солнечной короной,
Благоустроил он и Запад, и Восток,
Могуществом его открылись копи злата.
И заблестела вновь примеркшая звезда,
И в голове моей рой мыслей завертелся.
Я понял, что момент заговорить настал,
Что счастье старое опять помолодело.
Раз, полный дум о нем, властителе земли,
С хвалами на устах, заснул я поздней ночью.
Как свет во тьме ночной, была душа моя;
Я спал, уста сомкнув, но сердце все открыто.
И вот, привиделось во сне моей душе:
Светильник блещущий из лона вод поднялся,
Хотя густою тьмой объят был лик земли,
Но от светильника он стал как будто яхонт;
А степь казалася подобною парче,
И бирюзовый трон на степи той виднелся.
Луне подобный царь на троне восседал
С венцом на голове, надетым вместо шлема;
И на длину двух миль тянулся войска строй,
А слева от царя семьсот слонов огромных;
Перед царем стоял дестур прямой души,
В стезе религии и правды вождь владыки.
Мой ум был поражен величием царя
И видом тех слонов, и численностью войска.
Смотря внимательно на царское лицо,
К вельможам я его с вопросом обратился:
“То небо ль и луна, или венец и трон?
И звезды ль перед ним, или ряды то войска?”
“То Рума с Индией (ответил некто) царь
И от Каннуджа он до Синдских вод властитель;
Ему подчинены Иран, как и Тураи,
И жизнь его рабов в его могучей воле.
Он правосудием порядок ввел в стране
И, дело совершив, венчал себя короной.