Красоту ее во мраке;
                      Только смолкший Вавонэйса
                      Слышал тихое дыханье,
                      Трепет сердца Миннегаги;
                      Плотно мантией священной
                      Ночи мрак ее окутал,
                      Чтоб никто не мог хвастливо
                      Говорить: "Ее я видел!"

                           На заре, лишь день забрезжил,
                      Кагаги, Царь-Ворон, скликал
                      Шайку черных мародеров -
                      Всех дроздов, ворон и соек,
                      Что шумели на деревьях,
                      И бесстрашно устремился
                      На посевы Гайаваты,
                      На зеленую могилу,
                      Где покоился Мондамин.

                           "Мы Мондамина подымем
                      Из его могилы тесной! -
                      Говорили мародеры. -
                      Нам не страшен след священный,
                      Нам не страшен круг волшебный,
                      Обведенный Миннегагой!"

                           Но разумный Гайавата
                      Все предвидел, все обдумал:
                      Слышал он, как издевались
                      Над его словами птицы.
                      "Ко, друзья мои, - сказал он, -
                      Ко, мой Кагаги, Царь-Ворон!
                      Ты с своею шайкой долго
                      Будешь помнить Гайавату!"

                           Он проснулся до рассвета,
                      Он для черных мародеров
                      Весь посев покрыл сетями,
                      Сам же лег в сосновой роще,
                      Стал в засаде терпеливо
                      Поджидать ворон и соек,
                      Поджидать дроздов и галок.

                           Вскоре птицами все поле
                      Запестрело и покрылось;
                      Дикой, шумною ватагой,
                      С криком, карканьем нестройным,
                      Принялись они за дело;
                      Но, при всем своем лукавстве,
                      Осторожности и знанье
                      Разных хитростей военных,
                      Не заметили, что скрыта
                      Недалеко их погибель,
                      И нежданно очутились
                      Все в тенетах Гайаваты.

                      Грозно встал тогда он с места,
                      Грозно вышел из засады, -
                      И объял великий ужас
                      Даже самых храбрых пленных!
                      Без пощады истреблял он
                      Их направо и налево,
                      И десятками их трупы
                      На шестах высоких вешал
                      Вкруг посевов освященных
                      В знак своей кровавой мести!

                           Только Кагаги, Царь-Ворон,
                      Предводитель мародеров,
                      Пощажен был Гайаватой
                      И заложником оставлен.
                      Он понес его к вигваму
                      И веревкою из вяза,
                      Боевой веревкой пленных,
                      Привязал его на кровле.


                           "Кагаги, тебя, - сказал он, -
                      Как зачинщика разбоя,
                      Предводителя злодеев,
                      Оскорбивших Гайавату,
                      Я заложником оставлю:
                      Ты порукою мне будешь,
                      Что враги мои смирились!"

                           И