на небо в высь глянешь на людское, увидишь, какая тут
поворотливость,  а  вместе  и то приметишь, какова заселенность
воздуха и эфира; а еще, что сколько бы раз ни поднялся, увидишь
одно -- кратковечное, единообразное. Чем ослеплены!
     25. Выбрось признание -- и спасен. А где тот,  кто  мешает
выбрасывать?
     26.   Когда  трудно  переносишь  что-нибудь,  ты,  значит,
позабыл, что все происходит по природе целого и что погрешность
-- чужая,  а  еще  о  том,  что  все  происходящее  всегда  так
происходило,  будет  происходить и повсюду происходит сейчас; о
том, каково родство человека со всем человеческим родом --  тут
не  кровь и не семя, а общность разума. И о том еще позабыл ты,
что разум каждого -- бог, и проистек оттуда; о том,  что  ни  у
кого  ничего  нет собственного, но и ребенок твой, и твое тело,
да и сама-то душа оттуда пришла; о том, что  все  признание;  о
том, что всякий жив только в настоящем и только его теряет.
     27.  Упорно  показывать себе тех, кто сверх меры роптал на
что-нибудь;  тех,  кто  дошел  до  верха  в  великих   успехах,
несчастьях,  ненависти  или  другой  какой-нибудь судьбе. Затем
посмотреть: теперь где все это? дым да зола, слова, а то  и  не
слова.  Пусть  и  всякое  такое  подумается,  вроде  как  Фабий
Катуллин в деревне, Лузий Луп в садах,  Стертиний  в  Байях,  и
Тиберий  на Капри, и Велий Руф и вообще всякое небезразличие из
пустых мнений; и как недорого стоит вся  эта  напряженность,  и
насколько  достойнее  философа при данной вещественности являть
себя  просто  справедливым,  здравомысленным,  следующим  богу.
Потому   что   нет   хуже,   чем   ослепление,   неослепительно
ослепленное.
     28. Любопытствующим: "где ты богов видел  и  откуда  взял,
что  существуют  они,  чтобы так их почитать?" Ну, во-первых, и
глазами можно их видеть. Кроме того, я и души своей не видал, а
ведь чту же ее. Так и с богами: в чем вновь и  вновь  испытываю
силу   их,   чрез  то  постигаю,  что  они  существуют,  и  вот
благоговею.
     29. Спасение жизни -- всякую  вещь  рассматривать  вполне,
что  она  есть  и что в ней вещественное, а что причинное. И от
всей  души  поступать  справедливо  и  правдиво  говорить.  Что
остается,  кроме  как  вкусить  жизни человека, связующего одно
благое деяние с другим так, чтобы и малейшего зазора между ними
не оставалось?
     30. Един свет солнца, хоть и загораживают его стены, горы,
тысячи других вещей. Едино общее естество, хоть и  перегорожено
тысячами  качественно  различных  тел.  Едина  душа,  хоть и на
тысячи разгорожена пород и особых черт.  Едина  разумная  душа,
хоть и кажется, что разделена. Так вот, одна часть упомянутого,
как  дыхание  и предметы, бесчувственны и не расположены друг к
другу, но даже и в них есть ум и тяготение к одному и тому  же.
А  уж  разумная  тяга  возникает  особенно к единоплеменному, и
установившись, не преграждается общестрастие.
     31.  Ну  что  ты   ищешь:   жить   долее?   или   ощущать?
устремляться?   вырасти?   и  вновь  перестать?  разговаривать?
раздумывать? Что  тебе  тут  кажется  достойным  грусти,  чтобы
тосковать  о  нем?  Если же порознь презирать все это легко, то
напоследок подойди к тому, чтобы следовать разуму  и  богу.  Но
противоречит  такому  почитанию  досада,  что  вот из-за смерти
лишишься всего этого.
     32. Какая доля беспредельной и  зияющей  вечности  уделена
судьбой  каждому,  раз  так  скоро  она  исчезает в вечности? А
целого естества какая часть и какая от души в целом?  От  целой
земли  на  каком  клочке  ты  бродишь?  Подумай обо всем этом и
считай только то великим, чтобы поступать, как ведет тебя  твоя
природа, а что общая природа приносит, то сносить.
     33.  Как  распоряжается  собой ведущее? Ведь в этом все. А
остальное, либо оно  по  твоему  выбору,  либо  без  выбора  --
мертвое, дым.
     34. Презрение к смерти сильно подкрепляется тем, что и те,
кто считает  наслаждение  благом,  а боль злом, смерть все-таки
презирали.
     35. Кому своевременность -- единственное благо,  для  кого
равно,  совершить  ли  больше деяний сообразно с прямым разумом
или же меньше; кому безразлично, созерцать ли мир  большее  или
меньшее время, тому не страшна и смерть.
     36.  Человек!  Ты  был  гражданин  этого  великого  града.
Неужели небезразлично тебе, что не пять лет,  раз  сообразие  с
законом  у всех равно? Что же тут страшного, если тебя высылает
из города не деспот, не  судья  неправедный,  но  введшая  тебя
природа?  Словно комедианта отзывает с подмостков занявшийся им
претор. "Но я же сыграл не все пять  частей.  три  только".  --
Превосходно;  значит  в  твоей жизни всего три действия. Потому
что  свершения  определяет  тот,  кто   прежде   был   причиной
соединения,  а теперь распадения, и не в тебе причина как того,
так и другого. Так уходи  же  кротко,  ведь  и  тот,  кто  тебя
отзывает, кроток.