в  каком-нибудь
деле  набрал силу -- в слоге, скажем, или в законах осведомлен,
нравах, еще в чем-нибудь -- таким  он  ревностно  содействовал,
чтобы  каждый  был  прославлен  тем,  в чем превосходит других.
Делая все по заветам отцов, он даже и то не выставлял  напоказ,
что   вот  по  заветам  отцов  поступает.  А  еще  то,  что  не
перекидывался, не метался, а держался одних и тех же мест и тех
же дел. А еще, что после острых  приступов  головной  боли  он,
снова  молодой  и  цветущий, был при обычных занятиях, и что не
много было у него тайн, а совсем мало и редко, притом всегда  в
связи   с  государственными  делами;  при  устроении  зрелищ  и
сооружении   построек,   при   раздачах   и    тому    подобном
внимательность  и  размеренность  человека, вперившего взгляд в
самое то, что должно быть сделано, без мысли о  славе,  которая
от  этого произойдет. Не из тех, кто купается не вовремя, вечно
украшает  дом  или  выдумывает   какие-нибудь   блюда,   ткани,
расцветку  одежды,  печется,  чтобы  люди  его  были все как на
подбор. Одежда, в которой он из Лория возвращался  в  город,  и
многое,  что  случалось  в Ланувии; как он обошелся в Тускуле с
извиняющимся откупщиком, и прочее в этом духе. Ничего  резкого,
не говорю уж беззастенчивого или буйного; никогда он не был что
называется  "весь  в  поту" -- нет, все обдуманно, по порядку и
будто  на  досуге,  невозмутимо,  стройно,  сильно,   внутренне
согласно.  К  нему  подойдет,  пожалуй,  то, что рассказывают о
Сократе, который мог равно воздерживаться или вкусить там,  где
многие и в воздержании бессильны, и в наслаждении безудержны. А
вот иметь силу на это, да еще терпеть и хранить трезвость как в
том,  так  и  в другом -- это свойство человека со сдержанной и
неодолимой душой, какую он явил во время болезни Максима.
     17. От богов! получил я хороших дедов, хороших  родителей,
хорошую  сестру,  хороших учителей, домашних, родных, друзей --
все почти. И что никому из них я по  опрометчивости  не  сделал
чего  дурного -- это при душевном складе, от которого мог я при
случае что-нибудь такое сделать, -- благодеяние богов,  что  не
вышло стечения обстоятельств, которое меня бы изобличило. И то,
что  я  не  воспитывался  дольше у наложницы деда, и что сберег
юность свою, и не стал мужчиной до поры,  но  еще  и  прихватил
этого  времени.  Что  оказался в подчинении у принцепса и отца,
отнявшего у меня всякое самоослепление и  приведшего  к  мысли,
что  можно,  живя  во  дворце, не нуждаться в телохранителях, в
одеждах расшитых, в факелах и  всех  этих  изваяниях  и  прочем
таком  треске; что можно выглядеть почти так же, как обыватели,
не обнаруживая при этом  приниженности  или  же  легкомыслия  в
государственных  делах,  требующих  властности. Что брат у меня
был такой, который своим нравом мог побудить меня  позаботиться
о  самом  себе, а вместе радовал меня уважением и теплотой; что
дети рождались здоровые и не уродливые телом. И что не пробился
я далеко в риторических,  пиитических  и  прочих  занятиях,  на
которых  я, пожалуй, и задержался бы, если бы почувствовал, что
легко продвигаюсь на этом пути. Что успел я  моих  воспитателей
окружить  тем  почетом, о каком, казалось мне, каждый мечтал, а
не откладывал, полагаясь на то, что они  еще  не  стары  и  что
попозже  сделаю это. Что узнал Аполлония, Рустика, Максима. Что
явственно и  нередко  являлось  мне  представление  о  жизни  в
согласии  с природой, так что, поскольку это от богов зависит и
даяний оттуда, от их поддержки  или  подсказки,  ничто  мне  не
мешало  уже по природе жить, и если меня не хватает на это, так
виной этому я сам и то, что не берег  божественные  знаменья  и
чуть   ли   не   наставления.  Что  тело  мое  столько  времени
выдерживало  такую  жизнь.  Что  не  тронул  ни  Бенедикты,  ни
Феодота,  да  и  потом  выздоравливал  от любовной страсти. Что
досадуя часто на Рустика, я не сделал  ничего  лишнего,  в  чем
потом  раскаивался  бы.  Что  мать,  которой предстояло умереть
молодой, со мною прожила последние свои годы. Что  всякий  раз,
когда  я  хотел  поддержать  бедствующего  или  нуждающегося  в
чем-нибудь, никогда я не слышал, что у  меня  нет  средств  для
этого;  и  что  самому  мне  не  выпадала  надобность у другого
что-нибудь брать. И  что  жена  моя  --  сама  податливость,  и
сколько  приветливости,  неприхотливости.  Что у детей довольно
было хороших воспитателей. Что в сновидениях дарована мне  была
помощь,   не   в   последнюю  очередь  против  кровохарканья  и
головокружений, и как это поможет в Кайете. И что, возмечтав  о
философии,  не  попал  я  на софиста какого-нибудь и не засел с
какими-нибудь сочинителями  да  за  разбор  силлогизмов;  и  не
занялся  внеземными явлениями. Ибо все это "в богах имеет нужду
и в судьбе".

     ВТОРАЯ КНИГА

     Писано в области квадов близ Грана.
     1. С утра говорить себе наперед: встречусь  с  суетным,  с
неблагодарным,  дерзким,  с хитрецом, с алчным, необщественным.
Все это произошло с ними по неведению добра и зла. А я усмотрел
в природе добра, что оно прекрасно, а в природе  зла,  что  оно
пос