т, которая и тебя выносила. Отщепенец
города тот, кто отщепляет свою душу от других  разумных,  между
тем как она едина.
     30.  Один без хитона философствует, другой без книги. Тот,
полуголый, так говорит: "У меня хлеба нет, а я  верен  разуму".
-- "А у меня познавательной нет пищи, и я верен".
     31.  Люби  скромное  дело,  которому  научился,  и  в  нем
успокойся. А остаток пройди, от всей души препоручив богам  все
твое, из людей же никого не ставя ни господином себе, ни рабом.
     32.  Помысли  себе,  скажем,  времена  Веспасиана; все это
увидишь:  женятся,  растят  детей,  болеют,   умирают,   воюют,
празднуют,  занимаются  торговлей и земледелием, подлещиваются,
высокомерничают,   подозревают,    злоумышляют,    мечтают    о
чьей-нибудь    смерти,   ворчат   на   настоящее,   влюбляются,
накапливают, жаждут консульства, верховной власти. И вот  нигде
уже  нет этой жизни. Тогда переходи ко временам Траяна -- снова
все то же, и снова мертва и эта жизнь. Точно так же взгляни  на
другой  какой-нибудь  отрезок  времен  в  жизни целых народов и
посмотри, сколько тех, кто напрягался, а там упал и распался на
первостихии. Особенно стоит возвращаться к тем, о ком знал  ты,
что   они   дергаются   попусту,   пренебрегая  собственным  же
устроением   вместо   того,   чтобы   за   него   уцепиться   и
довольствоваться   им.  А  столь  необходимо  это  припоминание
оттого, что озабоченность тем или иным делом имеет свою цену  и
меру.  Ты  тогда  не  оплошаешь,  когда не примешься за малое с
большей, чем надобно, силой.
     33. Когда-то привычные слова, ныне ученая редкость. Так же
имена прославленных когда-то людей ныне --  вроде  как  забытые
слова:  Камилл,  Цезон,  Волез,  Дентат;  а  там, понемножку, и
Сципион с Катоном, зат'-м и Август, потом Адриан, Антонин.  Все
переходчиво,  все  быстро  становт ; я баснословием, а вскоре и
совершенное забвение все погребает. И это я говорю о тех,  кто,
некоторым  образом,  великолепно  просиял,  потому  что  кто не
таков, тот, чуть испустив дух, уже "незнаем, неведом". Да и что
вообще вечно-памятно? Вздор все это.  Так  что  же  тогда  есть
такого, ради чего стоит усердствовать? Единственно справедливое
сознание,  деяние  общественное  и  разум, никогда не способный
ошибаться, и душевный склад, принимающий все  происходящее  как
необходимое,  как  знакомое,  как  проистекающее из того самого
начала и источника.
     34. Добровольно вручай себя пряхе  Клото  и  не  мешай  ей
впрясть тебя в какую ей будет угодно пряжу.
     35. Все на день, и кто помнит, и кого.
     36.  Созерцай непрестанно, как все становящееся становится
в превращениях, и привыкай сознавать, что природа целого ничего
не любит так, как превращать сущее, производя молодое, подобное
старому. Ибо некоторым образом все сущее есть семя будущего, ты
же думаешь, семя -- то, что падает в землю или в лоно --  очень
уж по-обывательски это.
     37.  Умрешь  вот,  так  и  не  сделавшись  ни  цельным, ни
безмятежным, ни чуждым подозрений, будто может  прийти  к  тебе
вред извне; так и не сделавшись ко всем мягок, не положив себе,
что разум единственно в том, чтобы поступать справедливо.
     38.  Разгляди  их  ведущее,  хотя бы и разумных, -- за чем
гонятся, чего избегают.
     39. В чужом ведущем твоей беды нет, как нет ее, конечно, и
в том или ином развороте или изменении  внешнего.  Но  где  же?
Там,  где  происходит  признание  беды.  Так вот: пусть не идет
оттуда признание, и все у тебя хорошо. И  если  даже  это  твое
тело  режут  и  жгут,  если  оно гноится, гниет, пусть та доля,
которая ведает признанием этого, будет покойна, то  есть  пусть
так  рассудит,  что  это  ни  добро,  ни  беда, раз может такое
случиться и с хорошим человеком, и  с  дурным.  Ибо  что  равно
случается  и с тем, кто живет по природе, то уже ни по природе,
ни против природы.
     40. Как о едином существе!  помышлять  всегда  о  мире,  о
едином  по  естеству и с единой душой, и о том, как все, что ни
есть в нем, передается в единое чувствование, и как оно  единым
устремлением  делает  все разом, и как все сопричинно тому, что
становится, и как здесь все увязано и сметано.
     41. Ты --  душонка,  на  себе  труп  таскающая,  говаривал
Эпиктет.
     42. Нет беды тому, что в превращение ввергается, равно как
и блага тому, что из превращения рождается.
     43.  Вечность  -- как бы река из становлении, их 'властный
поток. Только показалось что-то  и  уж  пронеслось;  струя  это
подносит, а то унесла.
     44.  Что  ни  случается  -- привычно, знакомо, как роза по
весне или плоды летом. Таковы и  болезнь,  и  смерть,  клевета,
коварство  и  сколько  еще  такого,  что  радует  или  огорчает
глупцов.
     45. Вновь  наступающее  всегда  расположено  следовать  за
предшествующим.  Это ведь не перечисление какое-то отрывочн