одним разом испортил он на все разы свое общество: своим браком
называет он это.
     Третий искал служанки с  добродетелями  ангела.  Но  одним
разом  стал  он  служанкою женщины, и теперь ему самому надо бы
стать ангелом.
     Осторожными находил я всех покупателей, и  у  всех  у  них
были   хитрые  глаза.  Но  жену  себе  даже  хитрейший  из  них
умудряется купить в мешке.
     Много коротких безумств -- это называется у вас любовью. И
ваш брак,  как  одна  длинная  глупость,  кладет  конец  многим
коротким безумствам.
     Ваша  любовь  к  жене  и любовь жены к мужу -- ах, если бы
могла она быть жалостью к страдающим и сокрытым богам! Но почти
всегда два животных угадывают друг друга.
     И даже ваша лучшая любовь есть только восторженный  символ
и  болезненный пыл. Любовь -- это факел, который должен светить
вам на высших путях.
     Когда-нибудь вы должны будете любить дальше себя!  Начните
же  учиться  любить!  И  оттого  вы  должны  были испить
горькую чашу вашей любви.
     Горечь содержится в чаше даже лучшей любви: так возбуждает
она тоску по сверхчеловеку, так возбуждает она  жажду  в  тебе,
созидающем!
     Жажду  в  созидающем,  стрелу  и тоску по сверхчеловеку --
скажи, брат мой, такова ли твоя воля к браку?
     Священны для меня такая воля и такой брак. --
     Так говорил Заратустра.

     О свободной смерти

     Многие умирают слишком  поздно,  а  некоторые  --  слишком
рано. Еще странно звучит учение: "умри вовремя!"
     Умри вовремя -- так учит Заратустра.
     Конечно, кто никогда не жил вовремя, как мог бы он умереть
вовремя?  Ему  бы  лучше  никогда не родиться! -- Так советую я
лишним людям.
     Но даже лишние люди важничают еще своею  смертью,  и  даже
самый пустой орех хочет еще, чтобы его разгрызли.
     Серьезно  относятся  все  к  смерти; но смерть не есть еще
праздник. Еще не научились люди чтить самые светлые праздники.
     Совершенную  смерть  показываю  я  вам;  она  для  живущих
становится жалом и священным обетом.
     Своею  смертью  умирает  совершивший  свой  путь,  умирает
победоносно, окруженный теми, кто  надеются  и  дают  священный
обет.
     Следовало бы научиться умирать; и не должно быть праздника
там, где такой умирающий не освятил клятвы живущих!
     Так умереть -- лучше всего; а второе -- умереть в борьбе и
растратить великую душу.
     Но  как  борющемуся, так и победителю одинаково ненавистна
ваша смерть, которая скалит зубы и крадется,  как  вор,  --  и,
однако, входит, как повелитель.
     Свою   смерть  хвалю  я  вам,  свободную  смерть,  которая
приходит ко мне, потому что я хочу.
     И когда же захочу я? -- У кою есть цель и  наследник,  тот
хочет смерти вовремя для цели и наследника.
     Из  глубокого  уважения  к цели и наследнику не повесит он
сухих венков в святилище жизни.
     Поистине, не хочу я походить на тех,  кто  сучит  веревку:
они тянут свои нити в длину, а сами при этом все пятятся.
     Иные  становятся  для  своих  истин и побед слишком стары;
беззубый рот не имеет уже права на все истины.
     И каждый желающий славы должен уметь вовремя проститься  с
почестью и знать трудное искусство -- уйти вовремя.
     Надо  перестать  позволять  себя  есть, когда находят тебя
особенно вкусным, -- это знают те, кто хотят,  чтобы  их  долго
любили.
     Есть,  конечно,  кислые яблоки, участь которых -- ждать до
последнего дня осени; и в то же время становятся  они  спелыми,
желтыми и сморщенными.
     У одних сперва стареет сердце, у других -- ум. Иные бывают
стариками в юности; но кто поздно юн, тот надолго юн.
     Иному  не удается жизнь: ядовитый червь гложет ему сердце.
Пусть же постарается он, чтобы тем лучше удалась ему смерть.
     Иной не бывает никогда сладким: он гниет еще  летом.  Одна
трусость удерживает его на его суку.
     Живут  слишком  многие, и слишком долго висят они на своих
сучьях. Пусть же придет буря и стряхнет с дерева все  гнилое  и
червивое!
     О,  если  бы пришли проповедники скорой смерти! Они