очиститься? Какие искупительные празднества, какие священные игры нужно будет 
придумать? Разве величие этого дела не слишком велико для нас? Не должны ли мы 
сами обратиться в богов, чтобы оказаться достойными его? Никогда не было 
совершено дела более великого, и кто родится после нас, будет, благодаря этому 
деянию, принадлежать к истории высшей, чем вся прежняя история!" - Здесь 
замолчал безумный человек и снова стал глядет на своих слушателей; молчали и 
они, удивленно глядя на него. Наконец, он бросил свой фонарь на землю, так что 
тот разбился вдребезги и погас. "Я пришел слишком рано, - сказал он тогда, - 
мой час еще не пробил. Это чудовищное событие еще в пути и идет к нам - весть о 
нем не дошла еще до человеческих ушей. Молнии и грому нужно время, свету звезд 
нужно время, деяниям нужно время, после того как они уже совершены, чтобы их 
увидели и услышали. Это деяние пока еще дальше от вас, чем самые отдаленные 
светила, - и все-таки вы совершили его!" - Рассказывают еще, что в тот же день 
безумный человек ходил по различным церквам и пел в них свой Requiem aeternam 
deo. Его выгоняли и призывали к ответу, а он ладил все одно и то же: "Чем же 
еще являются эти церкви, если не могилами и надгробиями Бога?" 
126
Мистические объяснения. 
Мистические объяснения считаются глубокими; истина в том, что они даже и не 
поверхностны. 
127
Последствие древнейшей религиозности. 
Всякий лишенный мыслей человек полагает, что только воля есть действующее; что 
хотение представляет собою нечто простое, попросту данное, невыводимое, 
в-себе-понятное. Он убежден, что, делая нечто, например производя удар, ударяет 
он сам, и ударяет потому, что он хотел ударить. Для него в этом нет ничего 
проблематичного, ему вполне достаточно и чувства желания, чтобы не только 
признать причину и следствие, но и поверить в то, что он понимает их связь. Он 
ничего не знает о механизме события и о стократно тонкой работе, которая должна 
быть совершена, чтобы дело дошло до удара, равным образом и о неспособности 
воли самой по себе принять хоть малейшее участие в этой работе. Воля для него - 
магически действующая сила: вера в волю, как причину действий, есть вера в 
магически действующие силы. Первоначально человек повсюду, где он видел 
какое-либо свершение, веровал в волю, как причину, и в лично-волящих существ, 
действующих на заднем плане, - до понятия механики ему было еще совсем далеко. 
Поскольку же человек на протяжении чудовищного периода веровал только в 
персонифицированное (а не в материю, силы, вещи и т.д.), вера в причину и 
следствие стала его основной верой, которую он применяет повсюду, где 
свершается что-либо, - даже и теперь еще проявляется это инстинктивно и как 
некий атавизм древнейшего происхождения. Положения: "нет следствия без причины",
 "всякое следствие есть новая причина" - являются обобщениями многих более 
узких положений: "гнде нечто свершается, там было поволено", "!можно 
воздействовать лишь на волящие существа", "нигде не существует чистого, 
лишенного последствий претерпевания какого-либо действия, но всякое 
претерпевание есть возбуждение воли" (к действию, обороне, мести, воздаянию), - 
однако в незапамятные времена человечества как те, так и эти положения были 
идентичны: не первые являлись обобщениями вторых, но вторые - объяснениями 
первых. - Шопенгауэр своим допущением, что все налично существующее есть нечто 
волящее, возвел на трон первобытную мифологию; ему, по-видимому, так и не 
пришлось проанализировать волю, поскольку он, подобно каждому, верил в простоту 
и непосредственность всякогно воления, - в то время как воление есть лишь 
настолько хорошо налаженный механизм, что почти ускользает от наблюдающего 
глаза. В противоположность ему я выставляю следующие положения: во-первых, 
чтобы возникла воля, необходимо представление об удовольствии и неудовольствии. 
Во-вторых: то, что какое-нибудь сильное раздражение ощущается как удовольствие 
или неудовольствие, есть дело интерпретирующего интеллекта, который, разумеется,
 большей частью действует при этом без нашего ведома; и, стало быть, одно и то 
же раздражение может быть истолковано как удовольствие либо неудовольствие. 
В-третьих: только у интеллектуальных существ есть удовольствие, неудовольствие 
и воля; громадное большинство организмов начисто лишены их.
128
Ценность молитвы. 
Молитва придумана для таких людей, которые никогда не имеют собственных мыслей 
и которым неведомо либо незаметно возвышенное состояние души; что им за дело до 
священных мест и всех значительных жизненных ситуаций, требующих покоя и 
некоторого достоинства? Чтобы они, по крайней мере, не мешали, мудрость всех 
основателей религии, как малых, так и великих, рекомендовала им формулу молитвы,
 как долгой механической губной работы, связанной с напряжением памяти и с 
одинаково установленной позой рук и ног -0 и глаз! Пусть они теперь, подобно 
тибетцам, бесчисленное количество раз пережевывают себе свое "Ом мане падме 
хум", или, как в Бенаресе, считают на пальцах имя Бога Рам-Рам-Рам (и так далее,
 грациозно либо без всякой грации), или почитают Вишну с его тысячью и Аллаха с 
его девяноста девятью кличками; пусть они пользуются себе молитвенными 
жерновами и четками - суть дела в том, что эта работа придаем им на время 
устойчивость и сносный вид: их манера молиться придумана во благо тех 
благочестивцев, которые обладают собственными мыслями и не лишены душевных 
подъемов. И даже этим последним не чужды миги усталости, когда череда 
достопочтенных слов и звучаний и вся набожная механика оказывает на них 
благотврное воздействие. Но допустив, что эти редкие люди - в каждой религии 
религиозный человек есть исключение - умеют помогать себе сами, придется