семья в них в лице одного из своих членов приблизилась к безумию. Правда, 
теперь всякими способами идут навстречу здоровью, но все же нам насущно 
необходимо уменьшение этого напряжения чувства, этого подавляющего бремени 
культуры - уменьшение, которое, даже если оно должно быть искуплено тяжелыми 
утратами, открывает возможность великой надежды на новое возрождение. 
Христианству, философам, поэтам, музыкантам мы обязаны обилием глубоко 
страстных чувств; чтобы последние нас не подавили, мы должны призвать дух науки,
 который в общем делает людей несколько более холодными и скептичными и в 
особенности охлаждает горячность веры в последние, окончательные истины; эта 
горячность обусловлена главным образом христианством.
245
Отливка колокола культуры. Культура возникла, как колокол, в оболочке из более 
грубого и низменного материала: неправда, насильственность, безграничное 
расширение всех отдельных Я, всех отдельных народов были этой оболочкой. 
Настало ли время теперь снять ее? Застыло ли все текучее, стали ли добрые, 
полезные влечения, привычки высшего душевного склада настолько прочными и 
всеобщими, что нет более надобности в поддержке со стороны метафизики и 
заблуждений религии, нет надобности в жестокостях и насилиях как самых 
могущественных связующих средствах между человеком и человеком, народом и 
народом? - В разрешении этого вопроса нам уже не может помочь никакое 
свидетельство божества: здесь должно решать наше собственное понимание. Все 
великое земное управление человеком человек должен сам взять в свои руки, его 
"всеведение" должно строго блюсти дальнейшую судьбу культуры.
246
Циклопы культуры. Кто видел изборожденные котловины, в которых лежали глетчеры, 
тому кажется почти невозможным, что наступит время, когда на том же месте будет 
простираться долина, покрытая лесом или лугом с ручьями. Так случается и в 
истории человечества; самые дикие силы пролагают путь, сперва неся разрушение, 
и тем не менее их деятельность нужна, чтобы позднее могли утвердиться более 
мягкие нравы. Ужасные энергии - то, что зовется злом, - суть циклопические 
архитекторы и пролагатели путей гуманности.
247
Круговорот человечества. Быть может, все человечество есть лишь одна 
ограниченная во времени фаза в развитии определенного животного вида - так что 
человек возник из обезьяны и снова станет обезьяной, причем нет никого, кто бы 
был заинтересован в странном исходе этой комедии. Как с падением римской 
культуры и под влиянием его важнейшей причины - распространения христианства - 
наступило всеобщее обезображение человека в пределах римской культуры, так с 
каким-либо позднейшим упадком всей земной культуры может наступить еще большее 
обезображение и, наконец, озверение человека, вплоть до уровня обезьяны. Именно 
потому, что мы можем представить себе эту перспективу, мы, быть может, в 
состоянии предупредить такой конец истории.
248
Утешительная речь отчаявшегося прогресса. Наше время производит впечатление 
промежуточного состояния; старые миропонимания, старые культуры отчасти еще 
живы, новые еще непрочны и непривычны, а потому лишены законченности и 
последовательности. Кажется, будто все становится хаотическим, старое погибает, 
новое никуда не годится и становится все бессильнее. Но так случается и с 
солдатом, который учится маршировать: в течение некоторого времени он более 
неуверен и беспомощен, чем когда-либо, ибо мускулы его движутся то по старой 
системе, то по новой и ни одна из них не одерживает решительной победы над 
другой. Мы шатаемся, но не следует робеть из-за этого и жертвовать новыми 
приобретениями. Кроме того, мы не можем вернуться к старому, мы уже сожгли наши 
корабли; остается только быть храбрым, что бы из этого ни вышло. - Будем только 
идти вперед, сдвинемся с места! Быть может, наши дела когда-нибудь окажутся 
прогрессом; если же нет, то и к нам могут быть отнесены слова Фридриха Великого,
 и притом в виде утешения: "Ah, mon cher Sulzer, vous ne connaissez pas assez 
cette race maudite, a laquelle nous appartenons".
249
Страдать от прошлого культуры. Кто уяснил себе проблему культуры, тот страдает 
от чувства, сходного с тем, которое испытывает человек, унаследовавший 
богатство, добытое неправомерными средствами, или правитель, властвующий 
благодаря насильственным действиям своих предков. Он с печалью думает о своем 
происхождении и часто испытывает стыд и раздражение. Вся сумма силы, жизненной 
воли, радости, которую он обращает на свое достояние, часто уравновешивается 
глубокой усталостью: он не может забыть своего прошлого. Скорбно смотрит он на 
будущее: он знает наперед, что его потомки, подобно ему, будут страдать от 
прошлого.
250
Манеры. Хорошие манеры исчезают по мере того, как уменьшается влияние двора и 
замкнутой аристократии; это уменьшение можно ясно заметить от десятилетия к 
десятилетию, если уметь наблюдать официальные акты: ибо последние явно 
становятся все более плебейскими. Никто уже не умеет утонченно чествовать и 
льстить; этим объясняется смешной факт, что в тех случаях, когда теперь 
необходимо чествовать (например, великого государственного деятеля или 
художника), пускаются в ход слова, выражающие глубочайшее чувство и 
непоколебимую честную преданность - благодаря неумелости и отсутствию остроумия 
и грации. Так, публичная торжественная встреча людей становится все более 
неловкой, но кажется более глубокой по чувству и честной, не будучи таковой на 
самом деле. - Но должны ли манеры без конца идти под гору? Мне кажется скорее,