конец перестает быть лицемером - например, священники, которые обыкновенно в 
молодости бывают сознательно или бессознательно лицемерами, в конце концов 
становятся естественными и делаются тогда именно подлинными священниками, без 
всякой аффектации; или если этого еще не может достигнуть отец, то, вероятно, 
достигает сын, которому удается использовать успехи отца и унаследовать его 
привычку. Когда кто-либо долго и упорно хочет казаться чем-нибудь, то в 
результате ему уже трудно быть чем-либо другим. Профессия почти каждого 
человека, даже художника, начинается с лицемерия, с внешнего подражания, с 
копирования эффектов. Тот, кто всегда носит на лице маску приветливости, должен 
в конце концов приобрести власть над благожелательным настроением, без которого 
нельзя достигнуть выражения приветливости, - и в результате это настроение в 
свою очередь овладевает им - он действительно становится благожелательным.
52
Момент честности в обмане. У всех великих обманщиков можно подметить одно 
явление, которому они обязаны своим могуществом. Во время самого акта обмана, 
под впечатлением всякого рода подготовлений, таинственности голоса, выражения 
лица, жестов, среди эффективнейшей декорации, ими овладевает вера в себя самих; 
и именно эта вера так чудесно и убедительно действует потом на окружающих. 
Основатели религий отличаются от этих великих обманщиков тем, что они не 
выходят из такого состояния самообмана; или же у них лишь изредка бывают 
светлые промежутки, когда ими овладевают сомнения; но обыкновенно они утешаются 
тем, что приписывают эти светлые промежутки действию злых и враждебных сил. 
Самообман должен быть налицо, чтобы как первые, так и последние производили 
грандиозное действие. Ибо люди верят в истинность всего, что явственно служит 
предметом сильной веры.
53
Мнимые ступени истины. Одно из обычных ошибочных умозаключений состоит в 
следующем: так как кто-либо правдив и искренен в отношении нас, то он говорит 
правду. Так, дитя верит в суждения своих родителей, христианин - в утверждения 
основателя церкви. Точно так же не хотят допустить, чтобы всё, что люди 
защищали в прежние века, жертвуя своим счастьем и жизнью, было только 
заблуждением; вместо этого иногда говорят, что это были ступени истины. Но, в 
сущности, полагают, что, когда человек честно верил во что-либо, боролся и умер 
за свою веру, было бы слишком несправедливо, если бы его одушевляло, собственно,
 только заблуждение. Такое явление представляется противоречащим вечной 
справедливости; поэтому сердце чувствующего человека всегда утверждает против 
его головы следующее положение: между моральными действиями и интеллектуальными 
познаниями всегда должна иметься необходимая связь. К сожалению, дело обстоит 
иначе: ибо вечной справедливости не существует.
54
Ложь. Почему в большинстве случаев люди в ежедневной жизни говорят правду? Во 
всяком случае не потому, что Бог запретил лгать. Но, во-первых, потому, что это 
удобнее: ибо ложь требует изобретения, памяти и умения обманывать. (Поэтому 
Свифт утверждает: кто лжет, тот редко замечает, что берет на себя тяжелое бремя,
 а именно, чтобы поддерживать одну ложь, он должен выдумывать двадцать других.) 
Далее, - потому, что в простых отношениях выгоднее прямо сказать: я хочу 
того-то, я сделал то-то и т. п.; стало быть, потому, что путь принуждения и 
авторитета вернее, чем путь хитрости. - Но если ребенок вырос в сложных 
семейных условиях, то он столь же естественно пользуется ложью и непроизвольно 
говорит всегда то, что соответствует его интересам; чувство истины, отвращение 
ко лжи, само по себе ему совершенно чуждо и недоступно, и потому он лжет с 
полной невинностью.
55
Подозревать мораль из-за веры. Никакая сила не может держаться, если ее 
представляют одни только лицемеры; сколько бы "светских" элементов ни 
находилось в католической церкви, сила ее покоится на тех и ныне еще 
многочисленных священнических натурах, которые делают себе жизнь тяжелой и 
глубоко значительной и у которых взор и изможденное тело говорят о ночном 
бдении, голодании, горячих молитвах, быть может даже о самобичевании; подобные 
натуры потрясают людей и внушают им страх: а что, если нужно так жить? - таков 
грозный вопрос, возбуждаемый уже одним их видом. Распространяя это сомнение, 
они вновь постоянно утверждают основы своего могущества; даже свободомыслящие 
не осмеливаются противопоставить таким самоотверженным людям суровое сознание 
истины и сказать им: "Обманутый, не обманывай сам!" - Лишь различие мнений 
отделяет их от него, но отнюдь не различие в нравственных качествах; но чего не 
любишь, к тому обыкновенно относишься несправедливо. Так говорят о хитрости и 
нечестивом искусстве иезуитов, но упускают из виду, какое самообуздание 
налагает на себя каждый иезуит и что облегченная практика жизни, которую 
проповедуют иезуитские учебники, должна идти на пользу отнюдь не им, а только 
мирянам. Можно даже задаться вопросом, сумели ли бы мы, просвещенные люди, при 
такой же организации и тактике быть столь же хорошими орудиями и обнаруживать 
столь же изумительную самодисциплину, неутомимость и преданность.
56
Победа познания над радикально злым. Тому, кто хочет стать мудрым, приносит 
большую пользу, если он некогда в течение известного времени разделял 
представление о коренной злобе и испорченности человека; это представление 
ложно, как и обратное; но в продолжение целых эпох оно обладало господством, и 
корни его оставили свои разветвления в нас и в нашем мире. Чтобы понять нас, 
надо понять его; но чтобы затем подняться выше, мы должны перешагнуть через 
него. Тогда мы познаем, что не существует греха в метафизическом смысле, но что