божественную волю, то особенно важно определить, каковы эти законы. Принципы 
как таковые — лишь абстрактные мысли, истина которых определяется только в ходе 
их развития; в своей абстрактной форме они — совсем неистинное; 
   402 
   3. наконец, государство и религия могут пребывать в раздвоении и иметь 
различные законы. Основа светской жизни и основа религии различны, и здесь 
может проявиться и различие принципов. Религия не остается в своей замкнутой 
сфере, она обращается к субъекту, создает для него предписания, относящиеся к 
его религиозной жизни, но распространяющиеся также и на его деятельность в 
целом. Эти религиозные предписания могут отличаться от основных положений права 
и нравственности, действующих в государстве. Противоположность эта находит свое 
выражение в утверждении, что сферой религии является святость, сферой 
государства -право и нравственность. В одном случае якобы дано определение для 
вечности, в другом — для временно!'! жизни и временного благополучия, которые 
должны быть принесены в жертву ради вечного блаженства. Таким образом, 
устанавливается религиозный идеал, царство небесное на земле, т. е. абстракция 
духа по отношению к субстанциальной стороне действительности; основное 
определение здесь — отречение от действительности, а тем самым борьба и бегство 
от мира. Субстанциальной основе, истинному противополагается нечто иное, 
долженствующее быть более высоким. 
   Первое проявление нравственности в субстанциальной действительности есть 
брак. Любовь, которая есть бог, есть в действительности любовь в браке. В 
качестве первого явления субстанциальной воли в налично-сущей действительности 
эта любовь имеет естественную сторону, но имеете с тем она есть нравственный 
долг. Этому долгу противопоставляется как нечто высшее отречение, безбрачие. 
   Во-вторых. Человек в качестве единичного существа вынужден бороться с 
необходимостью, установленной природой. Его нравственный долг — завоевать 
самостоятельность посредством своей деятельности и рассудка, ибо по своей 
природе человек зависит от целого ряда обстоятельств; он вынужден поддерживать 
свое существование с помощью своего духа, своей правоспособности и таким 
образом освободиться от своей зависимости от природы; в этом заключается 
добропорядочность (Rechtschaffenheit) человека. Противопоставляемый этому 
мирскому долгу долг религиозный требует, чтобы человек не действовал указанным 
образом и не обременял себя подобными заботами. Вся сфера деятельности, все 
   403 
   действия, связанные с предпринимательством, промышленностью и т. п., тем 
самым отвергаются; человеку не должно ставить перед собой подобные цели. Однако 
в данном случае необходимость оказывается более разумным стимулом, чем подобные 
религиозные воззрения. С одной стороны, человеческая деятельность 
представляется как нечто несовместимое со святостью; с другой — от человека 
даже требуют, чтобы он не только не приумножал посредством своей деятельности 
свое имущество, но роздал то, что у него есть, бедным и в первую очередь церкви,
 т. е. тем, кто ничего не делает, не работает. Итак, то, что в мирской жизни 
высоко почитается как добропорядочность, здесь отвергается как несовместимое со 
святостью. 
   В-третьих. Высшая нравственность в государстве покоится на том, что разумная 
всеобщая воля должна быть осуществлена. В государстве субъект свободен, в 
осуществлении всеобщей воли эта свобода получает свою реализацию. Напротив, 
религиозный долг устанавливает, что свобода не должна быть конечной целью 
человека, ему надлежит стремиться к послушанию, повиновению и отречению от воли.
 Более того, человек должен отказаться от себя также и в своей совести, в своей 
вере, в глубинах своего внутреннего мира, должен полностью отказаться от себя и 
отбросить свою самость. 
   Если религия таким образом подчиняет себе деятельность человека, то она 
может предписывать ему правила поведения, противоречащие разумности мирской 
жизни. Против этого выступила жизненная мудрость, познающая истинное в 
действительности; в сознании духа пробудились принципы его свободы, и 
требования свободы вступили в борьбу с релрггиозными принципами, требующими 
названного отречения. Именно так противостоят друг другу религия и государство 
в католических странах, когда в людях пробуждается субъективная свобода. 
   В этой противоположности религия выражает себя лишь негативно, требуя от 
человека, чтобы он полностью отрекся от свободы. Эта противоположность, более 
точно, сводится к тому, что человек в своем действительном сознании вообще 
бесправен в себе и что религия не признает в области действительной 
нравственности никак ил-абсолютных прав. В этом состоит то невероятно резкое 
расхождение (Unterschied), которое тем самым внесено в современный мир, 
расхождение, в силу которого встал 
   404 
   вопрос, должна ли снооода человека быть признана как нечто 
в-себе-и-для-себя-истинное или же она может быть отвергнута религией. 
   Выше уже было указано, что согласие между рели шей и государством возможно. 
В общем :>то согласие принципиально, хотя и абстрактно, существует в 
протестантских странах, ибо протестантизм требует от человека, чтобы он верил 
лишь в то, что знает, и чтобы его совесть была для него неприкосновенной 
святыней; в акте божественной милости человек не пассивен; он существенно 
присутствует в нем благодаря с моей субъективной свободе, и в его знании, 
молении, вере недвусмысленно выражено требование момента субъектимной свободы. 
Напротив, в государствах другой религии случается, что обе стороны не приходят 
к согласию и что религия обособлена от государственного принципа; мы часто 
встречаем, с одной стороны, религию, не признающую принципа свободы, с другой —