не более тесно, чем с духом народа, и должны произрастать, собственно, из 
последнего – иначе их исполнение будет безжизненным, холодным, вялым, а чувства,
 которые при этом имеют место, притворными, вымученными, – или это обычаи, 
которые не существенны для народной религии, но могут быть использованы в 
частной религии – так, вечеря, в той форме, которую она имеет теперь у христиан,
 независимо, собственно, от своего предназначения, была трапезой, совершаемой в 
обществе.
      К необходимым качествам церемоний в народной религии относится:
      а) преимущественно то, что они должны в возможно меньшей степени 
становиться побуждением к служению фетишу; что они созданы не так, что остается 
только труд, механизм, а дух улетучивается. Их целью должно быть только одно – 
возносить молитву, выражать святые чувства, а в качестве такого чистого 
средства, которое меньше всего способно к злоупотреблению и которое производит 
это действие, остается, вероятно, лишь священная музыка и вообще пение всего 
народа, возможно, и народные праздники, в которые не может не вмешиваться 
религия.
      
3
      
      Поскольку между жизнью и догматом существует преграда (или только разрыв, 
большая дистанция, отделяющая их друг от друга), то возникает подозрение, будто 
форма религии имеет изъян: она или обращает слишком много внимания на 
пустословие, или предъявляет людям слишком большие, ханжеские требования – 
вопреки их естественным потребностям, стремлениям добропорядочной чувственности 
– tes sophrosynes, – или же одновременно имеет место и то и другое. Если люди 
перед лицом религии должны стыдиться радостей, веселья, если нужно с публичного 
праздника, тая смех, прокрадываться в храм, то форма религии имеет слишком 
мрачную внешнюю сторону, чтобы иметь право с уверенностью сказать себе, что 
ради ее требований люди отдадут радости жизни.
      Она должна радушно обходиться со всеми ощущениями жизни, не желать 
вторгаться в них, но быть всюду желанной. Если религия должна уметь 
воздействовать на народ, то она должна радушно сопровождать его во всех его 
предприятиях и серьезных жизненных делах, а также быть рядом с ним в его 
праздниках и радостях, но не так, чтобы выглядеть навязчивой пли стать 
обременительной наставницей, а чтобы быть предводительницей, побудительницей. 
Народные празднества у греков, вероятно, все были религиозными празднествами, 
посвященными какомунибудь богу пли имеющему заслуги перед их страной и 
вследствие этого обожествленному человеку. Все, даже распутство вакханок, было 
посвящено какомунибудь богу, даже у их театра было религиозное происхождение, 
о котором они в своем дальнейшем развитии никогда не забывали. Так, Агафон не 
забыл богов, когда получил награду за свою трагедию, – на другой день он 
устроил в честь богов праздник ((Платон), «Пир»).
      Народная религия рождает и питает высокий образ мыслей – она идет рука об 
руку со свободой.
      Наша религия хочет воспитать людей гражданами неба, взор которых всегда 
устремлен ввысь, и поэтому человеческие чувства делаются им чуждыми. Во время 
нашего наиболее значительного публичного праздника люди приближаются к вкушению 
святого дара в цветах траура с опущенным взором – во время праздника, который 
должен быть праздником всеобщего братания, многие боятся чаши изза 
венерических болезней, которыми могут заразить их причастившиеся раньше, и так 
как душа человека не поддерживается бережно в святых чувствах, то он должен во 
время акта жертвоприношения доставать (деньги) из кармана и класть на тарелку,
 – тогда как греки приближаются к алтарям своих богов, увенчанные милостивыми 
дарами природы, цветами, облаченные в краски радости, распространяя на своих 
открытых, приглашающих к веселью и любви лицах довольство.
      Дух народа, его история, религия, степень политической свободы не могут 
рассматриваться отдельно ни по их влиянию друг на друга, ни по их внутреннему 
существу, они связаны в один узел, подобно тому как ни один из трех сослуживцев 
не может делать ничего без другого, но каждый берет чтото у другого. 
Формировать моральность отдельного человека – это дело частной религии, 
родителей, собственных усилий и обстоятельств, формировать же дух народа – дело 
отчасти народной религии, отчасти политических условий.
      Ах, из далеких дней прошлого навстречу душе, которая способна чувствовать 
человеческую красоту, величие в великом, светит некий образ – образ гения 
народов, сына счастья, свободы, взлелеянного прекрасной фантазией. Прочные 
оковы потребностей тоже приковывали его к материземле, но он так обработал, 
усовершенствовал, украсил их благодаря своему чувству, своей фантазии, увил 
розами с помощью граций, что чувствует себя в этих оковах как в своем творении, 
как в части самого себя. Его слуги – радость, веселость, приветливость; его 
душа наполнена сознанием своей силы и своей свободы, его самые близкие друзья – 
дружба и любовь, не лесной фавн, но тонко чувствующий, душевный, украшенный 
всеми прелестями сердца и приятными мечтами Амур.
      От своего отца, любимца счастья и сына силы, получил он в наследство 
доверие к своему счастью и гордость за свои дела. Его снисходительная мать, не 
крикливая и не суровая женщина, отдала своего сына на воспитание природе, не 
спеленала его нежные члены тесными пеленками и, как добрая мать, скорее 
поощряла настроения, затеи своего любимца, нежели ограничивала их. В 
соответствии с этим кормилица должна была воспитывать его, делать из него юношу,
 она не запугивала его ни розгой, ни мрачными привидениями, не прельщала его 
кислосладким пряником мистики, от которого портится желудок, не пыталась