которыми должно быть бесконечное.
   Оба способа рассмотрения, имеющие своим  исходным  пунктом,  как  кажется
сначала, разную определенность, поскольку первый якобы брал лишь соотношение
друг с другом бесконечного и конечного, каждого с его иным, а второй  держит
их в их полной отделенное друг  от  друга,  приводят  к  одному  и  тому  же
результату. Бесконечное и конечное, взятые по их соотношению друг с  другом,
которое как будто внешне для них, но [на самом деле ] для них существенно  и
без которого ни одно из них не  есть  то,  чтб  оно  есть,  содержат,  таким
образом, свое иное в своем собственном определении, и точно так  же  каждое,
взятое особо, рассматриваемое в самом себе, заключает в себе свое  иное  как
свой собственный момент.
   Это и дает приобретшее дурную славу единство конечного и  бесконечного  -
единство, которое само есть бесконечное,  охватывающее  собой  само  себя  и
конечность, -  следовательно,  бесконечное  в  другом  смысле,  чем  в  том,
согласно которому конечное отделено от него и поставлено на другой  стороне.
Так как они должны быть также  и  различены,  то  каждое,  как  мы  показали
раньше, есть само в себе единство обоих; таким образом, получаются два таких
единства. То, что  обще  тому  и  другому,  [т.  е.  ]  единство  этих  двух
определенностей,  полагает  их  прежде  всего  как  единство,   подвергшееся
отрицанию, так  как  считают,  что  каждое  есть  то,  что  оно  есть  в  их
различенности; в своем единстве они, следовательно, теряют свою качественную
природу. Это - важное соображение против  представления,  которое  не  хочет
отказаться от того,  чтобы  бесконечное  и  конечное  удерживались  в  своем
единстве в том качестве, какое они должны иметь, взятые вне  друг  друга,  и
потому видит  в  указанном  единстве  только  противоречие,  а  не  также  и
разрешение его путем отрицания качественной  определенности  их  обоих.  Так
извращается  прежде  всего  простое,  всеобщее   единство   бесконечного   и
конечного.
   Но  так  как  их  следует  далее  брать  и  как  различные,  то  единство
бесконечного [и конечного], которое  само  есть  каждый  из  этих  моментов,
определено  в  каждом  из  них  различным  образом.  Бесконечное  по  своему
определению имеет в самом себе (an ihm) отличную от себя конечность;  первое
есть  "в-себе"  (das  Ansich)  в  этом  единстве,  а  конечность  есть  лишь
определенность, граница в нем;  но  это  такая  граница,  которая  есть  его
всецело  иное,  его  противоположность.  Его   определение,   которое   есть
в-себе-бытие, как таковое, портится от примеси такого  рода  качества;  оно,
таким  образом,  оконеченное  бесконечное.  Подобным  же  образом,  так  как
конечное, как таковое, есть лишь не-в-се-бе-бытие,  но  согласно  указанному
единству заключает в себе также и свою противоположность, то оно возвышается
над своей ценностью и притом, можно сказать, бесконечно; оно полагается  как
обесконеченное (verunendliche) конечное.
   Так же как раньше рассудок  извращал  простое  единство,  так  он  теперь
извращает двойное единство бесконечного и конечного. Это и здесь  происходит
потому, что в одном из этих  двух  единств  бесконечное  принимается  не  за
подвергшееся  отрицанию,  а,   наоборот,   за   в-себе-бытие,   в   котором,
следовательно, не должны быть положены определенность и предел; в-себе-бытие
этим-де  низводится  и  портится.   Конечное,   наоборот,   равным   образом
фиксируется как не подвергшееся отрицанию, хотя и ничтожное в себе, так  что
оно в своей связи с бесконечным возвышается до того, что оно не есть, и  тем
самым оно в противоположность его не исчезнувшему, а, наоборот,  постоянному
определению обесконечивается.
   Извращение,  которое  совершает  рассудок   в   отношении   конечного   и
бесконечного и которое состоит в том, что он фиксирует  их  соотношение  как
качественное различие и утверждает, что в своем определении они раздельны  и
притом абсолютно раздельны, - это




   извращение основывается на забвении того, что представляет собой  понятие
этих моментов для самого рассудка. Согласно этому понятию единство конечного
и бесконечного не есть ни  внешнее  сведение  их  вместе,  ни  ненадлежащее,
противное их  определению  соединение,  в  котором  связывались  бы  в  себе
раздельные и противоположные, самостоятельные в отношении друг друга,  сущие
и, стало быть, несовместимые [определения ], а каждое есть само в  себе  это
единство, и притом лишь как снятие самого себя, как  снятие,  в  котором  ни
одно не  имеет  перед  другим  преимущества  в-себе-бытия  и  аффирмативного
наличного бытия. Как мы показали раньше, конечность дана лишь как выхождение
за свои пределы; в ней, следовательно,  содержится  бесконечность,  иное  ее
самой. Точно так же бесконечность дана лишь как выхождение  за  конечное;  в
ней, следовательно, как нечто сущностное содержится ее иное и,  стало  быть,
она в самой себе есть иное самой себя. Конечное не снимается бесконечным как
вне его имеющейся силой, его бесконечность - в снятии самого себя.
   Это снятие есть, стало быть, не изменение или инобытие вообще, не  снятие
[данного ] нечто. То, в чем конечное  снимает  себя,  есть  бесконечное  как
подвергание конечности отрицанию; но конечность сама  давно  уже  есть  лишь
наличное бытие, определенное как некоторое  небытие.  Следовательно,  только
отрицание снимает себя в отрицании. Точно  так  же  бесконечность  со  своей
стороны  определена  как   отрицательность   конечности   и,   стало   быть,
определенности вообще, - как  пустота  потустороннего;  его  снятие  себя  в