бытие  вообще,  а  как  соотношение  с  собой  в  противоположность   своему
соотношению с  иным,  как  равенство  с  собой  в  противоположность  своему
неравенству. Такое бытие есть в-себе-бытие.
   Бытие-для-иного и в-себе-бытие составляют оба  момента  [всякого]  нечто.
Здесь имеются две пары определений: 1) нечто и иное;  2)  бытие-для-иного  и
в-себе-бытие. В первых имеется безотносительность их определенности: нечто и
иное расходятся. Но их истина - это соотношение между ними;  бытие-для-иного
и в-себе-бытие суть поэтому указанные определения,  положенные  как  моменты
одного и того же, как определения, которые суть  соотношения  и  остаются  в
своем единстве, в единстве наличного бытия. Каждое из них, следовательно,  в
то же время содержит в себе и свой отличный от себя момент.
   Бытие и ничто в том их единстве, которое есть наличное бытие,  уже  более
не бытие и ничто: таковы они только вне своего единства. Таким образом, в их
беспокойном единстве, в становлении, они суть возникновение и прохождение. -
Бытие во [всяком ] нечто есть  в-себе-бытие.  Бытие,  соотношение  с  собой,
равенство с собой, теперь уже не непосредственное, оно соотношение  с  собой
лишь как небытие инобытия (как рефлектированное в себя наличное  бытие).  -И
точно так же небытие как момент [всякого] нечто  в  этом  единстве  бытия  и
небытия есть не  отсутствие  наличного  бытия  вообще,  а  иное,  и,  говоря
определеннее, по различению его и бытия оно есть в то же время соотношение с
отсутствием своего наличного бытия, бытие-для-иного.
   Тем самым  в-себе-бытие  есть,  во-первых,  отрицательное  соотношение  с
отсутствием наличного бытия, оно имеет инобытие вовне себя и  противоположно
ему; поскольку нечто есть в себе, оно лишено инобытия и бытия для иного. Но,
во-вторых, оно имеет небытие и в самом себе,  ибо  оно  само  есть  не-бытие
бытия-для-иного.
   Но бытие-для-иного есть, во-первых, отрицание простого соотношения  бытия
с собой, соотношения, которым ближайшим образом должно быть наличное бытие и
нечто; поскольку нечто есть в ином или для иного,  оно  лишено  собственного
бытия. Но, во-вторых, оно не отсутствие наличного бытия  как  чистое  ничто.
Оно отсутствие наличного бытия, указывающее  на  в-себе-бытие  как  на  свое
рефлектированное в себя бытие, как и  наоборот,  в-себе-бытие  указывает  на
бытие-для-иного.
   Оба момента суть определения одного  и  того  же,  а  именно  определения
[всякого] нечто. Нечто есть в себе, поскольку оно ушло  из  бытия-для-иного,
возвратилось в себя. Но нечто имеет также определение или  обстоятельство  в
себе (an sich) (здесь ударение падает на "в") или в  самом  себе  (an  ihm),
поскольку это обстоятельство есть в  нем  (an  ihm)  внешним  образом,  есть
бытие-для-иного.
   Это  ведет  к  некоторому   дальнейшему   определению.   В-себе-бытие   и
бытие-для-иного прежде всего различны, но то, что нечто имеет то  же  самое,
чтб оно есть в себе (an sich), также и в самом себе (an ihm),  и,  наоборот,
то, что оно есть как бытие-для-иного, оно есть и в себе  -  в  этом  состоит
тождество в-себе-бытия и бытия-для-иного,  согласно  определению,  что  само
нечто есть  тождество  обоих  моментов  и  что  они,  следовательно,  в  нем
нераздельны. - Формально это тождество  получается  уже  в  сфере  наличного
бытия, но более определенное выражение оно получит при рассмотрении сущности
и затем при рассмотрении отношения внутреннего  (Innerlichkeit)  и  внешнего
(Aus-serlichkeit), а определеннее всего - при рассмотрении идеи как единства
понятия и действительности. - Полагают, что словами "в себе" и  "внутреннее"
высказывают нечто возвышенное; однако то, что нечто есть только в себе, есть
также только в нем; "в себе" есть лишь абстрактное и, следовательно, внешнее
определение. Выражения "в нем. ничего нет", "в этом что-то есть" имеют, хотя
и смутно, тот смысл, что то, чти в чем-то есть, принадлежит также  и  к  его
в-себе-бытию, к его внутренней, истинной ценности.
   Можно отметить, что здесь уясняется смысл вещи-в-себе, которая есть очень
простая абстракция, но в продолжение некоторого времени слыла  очень  важным
определением, как бы чем-то изысканным, так же как положение о том,  что  мы
не знаем, каковы  вещи  в  себе,  признавалось  большой  мудростью.  -  Вещи
называются   вещами-в-себе,   поскольку   мы   абстрагируемся   от   всякого
бытия-для-иного,  т.  е.  вообще  поскольку  мы  их   мыслим   без   всякого
определения, как ничто. В этом смысле нельзя, разумеется, знать,  что  такое
вещь-в-себе.  Ибо  вопрос:  что  такое?  -  требует,  чтобы   были   указаны
определения; но так как те вещи, определения которых следовало  бы  указать,
должны быть в  то  же  время  вещами-в-себе,  т.  е.  как  раз  без  всякого
определения, то в вопрос необдуманно включена невозможность ответить на него
или же дают только нелепый ответ на него. - Вещь-в-себе есть  то  же  самое,
что то абсолютное, о котором знают только  то,  что  все  в  нем  едино.  Мы
поэтому знаем очень хорошо, чтб представляют собой эти вещи-в-себе; они, как
таковые, н° что иное, как лишенные истинности,  пустые  абстракции.  Но  что
такое поистине вещь-в-себе, что поистине есть в  себе,  -  изложением  этого
служит логика, причем, однако, под "в себе"  понимается  нечто  лучшее,  чем
абстракция, а именно  то,  чтб  нечто  есть  в  своем  понятии;  но  понятие
конкретно внутри себя постижимо как понятие вообще и внутри себя  познаваемо
как определенное и как связь своих определений.
   В-себе-бытие   имеет   своим   противостоящим   моментом   прежде   всего
бытие-для-иного; но в-себе-бытию противопоставляется  также  и  положенность
(Gesetztsein). Это выражение, правда, подразумевает также и бытие-для-иного,
но оно определенно разумеет уже происшедший поворот (Zuruckbeugung) от того,
чтб не  есть  в  себе,  к  тому,  чтб  есть  его  в-себе-бытие,  в  чем  оно