предполагается полное  безразличие  самих  сравниваемых  предметов  к  этому
единству, так что  это  сравнивание  и  единство  вовсе  не  касаются  самих
предметов  и  суть  некое  внешнее  для  них  действование  и   определение.
"Единство" выражает поэтому совершенно абстрактное "одно и то же"  и  звучит
тем  резче  и  более  странно,  чем  больше  те  предметы,  о  которых   оно
высказывается, являют себя просто  различными.  Постольку  было  бы  поэтому
лучше вместо "единства" говорить лишь "нераздельность"  и  "неразделимость";
но эти слова не  выражают  того,  что  есть  утвердительного  в  соотношении
целого.
   Таким образом, полный,  истинный  результат,  выявившийся  здесь,  это  -
становление, которое не есть лишь  одностороннее  или  абстрактное  единство
бытия и ничто.  Становление  состоит  в  следующем  движении:  чистое  бытие
непосредственно и просто; оно поэтому в такой же  мере  есть  чистое  ничто;
различие между ними есть, но в  такой  же  мере  снимает  себя  и  не  есть.
Результат, следовательно, утверждает также и различие между бытием и  ничто,
но как такое различие, которое только предполагается (gemeinten).
   Предполагают, что бытие есть скорее всецело иное, чем ничто, и ничего нет
яснее того, что они абсолютно различны, и, кажется, ничего  нет  легче,  чем
указать их различие. Но столь же легко убедиться в том, что это  невозможно,
что это различие невыразимо. Пусть те,  кто  настаивает  на  различии  между
бытием и ничто, возьмут на себя труд указать, в чем оно  состоит  (besteht).
Если бы бытие и ничто различала какая-нибудь определенность, то они, как  мы
уже говорили, были бы определенным бытием и определенным ничто, а не  чистым
бытием и чистым ничто, каковы они еще здесь.  Поэтому  различие  между  ними
совершенно пусто, каждое из них  в  равной  мере  есть  неопределенное.  Это
различие имеется поэтому не  в  них  самих,  а  лишь  в  чем-то  третьем,  в
предполагании  (Meinen).  Однако  предполагание  есть  форма  субъективного,
которое не имеет касательства к этому изложению. Но третье, в котором  имеют
свое существование бытие и  ничто,  должно  иметь  место  и  здесь;  и  оно,
действительно, имело здесь место; это - становление. В нем они  имеются  как
различные; становление имеется лишь постольку, поскольку они  различны.  Это
третье есть нечто иное, чем они. Они  существуют  лишь  в  ином.  Это  также
означает,  что  они  не  существуют  особо  (fur  sich).  Становление   есть
устойчивое наличие бытия в той же мере, что и существование  небытия,  иначе
говоря, их устойчивое наличие есть лишь их бытие  в  одном;  именно  это  их
устойчивое наличие (Bestehen) и есть то, что также снимает их различие.
   Требование указать различие между бытием  и  ничто  заключает  в  себе  и
требование сказать, что же такое бытие и что  такое  ничто.  Пусть  те,  кто
отказывается признать, что и бытие, и  ничто  есть  лишь  переход  одного  в
другое, и утверждает о бытии и ничто то и се, - пусть они укажут, о чем  они
говорят, т. е. пусть дадут дефиницию бытия и ничто и пусть докажут, что  она
правильна.  Без  удовлетворения  этого  первого  требования  старой   науки,
логические правила которой они в других случаях признают и применяют, все их
утверждения о бытии  и  ничто  не  более  как  заверения,  лишенные  научной
значимости. Если, например, раньше говорили,  что  существование,  поскольку
прежде всего его считают равнозначным бытию, есть дополнение к  возможности,
то этим предполагается другое определение - возможность, и бытие выражено не
в своей непосредственности и  даже  не  как  нечто  самостоятельное,  а  как
обусловленное.  Для  обозначения  опосредствованного   бытия   мы   сохраним
выражение существование (Existenz). Правда, люди представляют себе бытие,  -
скажем, прибегая к образу чистого света, как ясность непомутненного видения,
а ничто - как чистую ночь, и связывают их различие с  этой  хорошо  знакомой
чувственной разницей. Однако на самом деле, если точнее представить  себе  и
это видение, то легко заметить, что в абсолютной ясности мы столько же много
и столь же мало видим, как и в абсолютной тьме, что и то  и  другое  видение
есть чистое видение, т. е. ничегоневидение. Чистый свет и чистая тьма -  это
две пустоты, которые суть одно и то же. Лишь в определенном свете -  а  свет
определяется тьмой, - следовательно, в помутненном свете,  и  точно  так  же
лишь в определенной тьме - а тьма определяется светом, - в  освещенной  тьме
можно что-то различать, так как лишь  помутненный  свет  и  освещенная  тьма
имеют различие в самих  себе  и,  следовательно,  суть  определенное  бытие,
наличное бытие.

   Примечание 3
   [Изолирование этих абстракций]
   Единство, моменты которого, бытие и ничто, даны как неразделимые, в то же
время отлично от них самих и таким образом есть в отношении их некое третье,
которое в своей самой характерной форме есть становление.  Переход  есть  то
же, что и становление, с той лишь разницей, что оба [момента], от одного  из
которых совершается переход  к  другому,  в  становлении  представляют  себе
скорее как находящиеся в покое друг вне друга, а переход - как совершающийся
между ними. Где бы и как бы ни шла речь о бытии или ничто, непременно должно
наличествовать это третье; ведь бытие и ничто существуют не сами по себе,  а
лишь в становлении, в этом  третьем.  Но  это  третье  имеет  многоразличные
эмпирические образы, которые абстракция оставляет в стороне или которыми она
пренебрегает, чтобы фиксировать каждый из ее продуктов -  бытие  и  ничто  -
особо и показать их защищенными от перехода. В  противовес  такому  простому
способу  абстрагирования  следует  столь  же  просто   сослаться   лишь   на
эмпирическое существование, в котором сама эта абстракция есть  лишь  нечто,
обладает наличным бытием. Или же фиксировать разделение неразделимых  должны