форму и материю, воздух имеет форму и материю, дождь, камень, дерево и человек 
имеют также форму и материю. О величественная философия! Все имеет форму и 
материю! Таким образом, мы знаем все! 3ачем же нам мучиться, изучая природу?" 
Ввиду господства философии Аристотеля Гассенди говорит: "Вся философия словно 
ничего не знает о природе" (Exercit, lib. 11, exert. 6). Его собственной 
склонности к эмпирическому познанию природы атомистика Демокрита и Эпикура, 
исходящая из чувственно-определенных принципов и разлагающая природу на 
элементы, должна была соответствовать более чем философия Аристотеля. Другие 
мыслители также обратили внимание на это. Уже Бэкон предпочитал Демокрита 
Аристотелю. Врачи Клод де Беригард (умер в 1663 г.) и Иоганн Хризостом Магненус 
в своем "Democritos reviviscens" "Возрожденном Демокрите" старались обновить 
учение об атомах. Гассенди прежде всего заслужил одобрение несколькими работами,
 имевшими целью историческое понимание и возрождение эпикурейской философии, 
совершенно забытой в средние века. Он описывает жизнь Эпикура и его моральное 
значение, он подробно комментирует 10-ю книгу Диогена Лаэрция и сам дает 
систематическое изложение философии Эпикура. Заглавия этих сочинений: "De vita 
et moribus Epicuri", "Animadversiones in X Librum Diog. Laertii", "Syntagma 
Philosophiae Epicuri" "О жизни и смерти Эпикура", "Замечания к 10 книге Диогена 
Лаэрция", "Свод философии Эпикура". Бейль называет его лучшим философом среди 
гуманистов и ученейшим гуманистом среди философов. Это справедливо, ибо 
Гассенди принадлежит истории философии не только как воспроизводящий чужие идеи,
 ученый историк философии, но и как самостоятельный мыслитель. Он 
систематически исследовал все части философии в своей "Syntagma philosophicum" 
системе философии. Его сочинения изданы в Лионе в 1658 г. в шести томах in 
folio. Два первых содержат его собственную систему; остальные - его 
исторические и критические работы. Его жизнь описал Самуэль Сорбьер 27а. 
Гассенди прежде всего и несмотря на свою склонность к античной атомистике 
настаивает также на самостоятельности мышления. Поэтому он в негодовании 
обращается к последователям Аристотеля: какая вульгарность в вещах, касающихся 
не религии, где, конечно, надо разум подчинять вере, но природы, подчинять свой 
ум авторитету того или иного философа! И какая косность, вместо того чтобы 
наблюдать природу собственными глазами, смотреть на нее глазами Аристотеля и, 
вместо того чтобы изучать природу самому, изучать лишь сочинения Аристотеля о 
природе! И какое малодушие, не доверяя собственным силам и способностям, думать,
 что природа исчерпала себя в одном гении, что она уже не может производить 
людей, а только обезьян, как будто природа не остается всегда одинаковой и в 
настоящее время не может производить великие умы, как некогда (Exercie, parad., 
t. I, exerc. 11). Именно в этом духе, в каком Гассенди обращается к 
последователям Аристотеля, он усвоил эпикурейскую философию - не как обезьяна, 
а как человек, не как жвачное животное, а как самостоятельный мыслитель. Он 
отступает от Эпикура не только там, где тот не согласуется с христианской 
теологией и где, конечно, Гассенди повинен в большой непоследовательности, но и 
там, где его учения не совмещаются с разумом и успехами естественных наук, так 
что в этом отношении Эпикур является лишь исторически исходной точкой для 
собственных мыслей Гассенди и его прекрасного, яркого изложения открытий 
современной физики и астрономии. Значение Гассенди было правильно определено 
Шаллером (27б) в его "Истории натурфилософии", т. 1. Я не мог, не изменив всей 
точки зрения моей истории, исправить и расширить мое прежнее суждение о 
Гассенди иначе как изложенном здесь способом. К сожалению, при пересмотре моего 
изложения Гассенди я имел в руках только его "Exercitationes" и 
"Animadversiones in Diog. Laert", которые, впрочем, дают сжатый обзор всех 
сочинений Гассенди (1847).

§ 36. Логика Гассенди
Философия есть любовь к мудрости, а также изучение и приложение последней, 
представляющей собой склонность души правильно мыслить о вещах и правильно 
действовать в жизни, поэтому её главные предметы суть истина и добродетель и её 
главные части - физика и этика. Пропедевтикой обеих является логика. Это 
всеобщая наука, не относящаяся ни к какому особенному предмету. Физика и 
остальные науки исследуют истинное в определенных предметах, которыми они 
занимаются; а логика освещает им путь, давая общие предписания и правила, 
применение которых удерживает их на пути истины. В случае же заблуждения они 
благодаря этим же правилам могут понять, что заблудились, и вступить снова на 
истинный путь. Поэтому логику можно определить как искусство правильно мыслить, 
то есть правильно представлять (bene imaginari), правильно рассуждать (Ьепе 
ргоропеге), правильно заключать (bene colligere), правильно располагать (bene 
ordinare), Logica, II, с. 6.
Что касается познания и критерия истины, то надо избрать средний путь между 
скептиками и догматиками. Именно в нас содержится двоякий критерий истины: один,
 посредством которого мы воспринимаем признак объекта, то есть чувство; другой, 
посредством которого мы с помощью заключения познаем скрытую суть (Sache), то 
есть дух или разум. Ибо так как мы воспринимаем нечто чувством, а нечто разумом 
и все позания разума вытекают из чувств, то разуму должен предшествовать 
чувственный знак, который ведет его к познанию скрытой сути (Sache). Так, 
например, из пота, проникающего через кожу, мы  заключаем, как из чувственного 
знака, что она имеет поры, хотя чувства не различают и не называют их нам. Но 
это заключение мы делаем с помощью ещё и других несомненных предложений и 
принципов, которые получили через индукцию из чувственных вещей и сохраняем в 
своей памяти, рассуждая приблизительно так: эта влага есть тело, но всякое тело 
проходит от одного места к другому через среду, следовательно, и эта влага