чувства. И бытие в вопросе о бытии божьем имеет значение не внутренней 
реальности, истины, а только формального, внешнего бытия, такого бытия, которое 
присуще всякому чувственному существу, пребывающему вне человека и не 
зависящему от его настроения и мысли.
      Поэтому религия, опирающаяся на бытие бога как на эмпирическую, внешнюю 
истину, становится для внутреннего настроения безразличной вещью. Таким образом,
 вера только в бытие бога становится главным предметом религии, независимо от 
внутреннего качества, от духовною содержания, подобно тому как в культе религии 
церемония, обряд, таинство сами по себе обращаются в предмет религии, помимо 
духа и настроения. Вера в бога, в то, что он существует, есть уже залог 
спасения. Ты можешь представлять этого бога благим существом или чудовищем, 
Нероном или Калигулой, образом твоей страсти, твоего мщения, твоего тщеславия – 
это безразлично; – главное, чтоб ты не был атеистом. История религии достаточно 
доказывает это. Если бы бытие божье само по себе укреплялось в умах как 
религиозная истина, то люди не имели бы о боге позорных, нелепых и ужасных 
представлений, пятнающих историю религии и богословия. Бытие бога было чем– то 
обыкновенным, внешним и в то же время священным, – что же удивительного в том, 
что на этой почве возникли только крайне пошлые, грубые, нечестивые 
представления и мысли.
      Атеизм считался и до сих пор ещё считается отрицанием всех моральных 
принципов, всех нравственных основ и связей: если нет бога, нет никакого 
различия между добром и злом, добродетелью и пороком. Следовательно, это 
различие зависит только от бытия бога, и истина добродетели заключается не в 
ней самой, а вне её. Таким образом, существование добродетели связывается с 
бытием бога, а не с добродетельным настроением, не с убеждением во внутренней 
ценности и содержательности добродетели. Напротив, вера в бога, как в 
необходимое условие добродетели, есть вера в ничтожество добродетели самой по 
себе.
      Замечательно то, что понятие эмпирического существования бога 
окончательно образовалось лишь в новейшее время, когда вообще эмпиризм и 
материализм достигли полного расцвета. Правда, и по первоначальному, наивному 
представлению религии бог был существом эмпирическим, находящимся гдето, но не 
на земле. Но это ещё не имело обнаженно прозаического значения; сила 
воображения отождествляла внешнего бога с душой человека. Сила воображения 
вообще есть истинное место пребывания отсутствующего, неосязаемого, но 
чувственного по существу бытия. Только фантазия разрешает противоречие между 
чувственным и в то же время нечувственным бытием; только фантазия предохраняет 
от атеизма. В воображении такое бытие может совершать чувственные действия – 
проявлять себя как силу; сила воображения приобщает к сущности чувственного 
бытия ещё и проявления его. Где бытие бога есть живая истина, дело воображения, 
там возникает вера в явления бога. Напротив, где огонь религиозного воображения 
угасает, где исчезают нераздельные с чувственным бытием осязаемые действия или 
явления, там бытие становится мертвым, противоречивым бытием, не способным 
отразить нападения атеизма.
      «Христос вознесся на небо... Это означает, что он не только находится там,
 но и пребывает на земле, он вознесся затем, чтобы исполнить все земное и быть 
повсеместно, а этого он не мог бы сделать, оставаясь на земле, ибо здесь его не 
могли бы увидеть все телесные глаза. Поэтому он воссел там, на небесах, чтобы 
всякий мог его видеть и он сам мог общаться со всеми» (Лютер, ч. XIII, стр. 
643). Это значит: Христос, или бог, есть объект, есть существо, созданное силой 
воображения; в воображении он не ограничен местом, он налицо и объективирован 
для всех. Бог существует на небе, а потому и вездесущ; но это небо есть 
фантазия, плод воображения.
      "Тебе нечего жаловаться, что ты взыскан менее, чем были взысканы Авраам 
или Исаак. Тебе также является бог... У тебя есть таинства крещения, причащения,
 когда под формулой, образом и видом хлеба и вина бог общается с тобой и 
становится слышимым, видимым и воспринимаемым сердцем.
      Он является тебе и в крещении и есть тот, который тебя крестит и говорит 
к тебе... Все сущее исполнено явлениями бога и беседами с ним". (Лютер, ч. II, 
стр. 446; см. о том же, ч. XIX, стр. 407).
      Вера в бытие божие есть вера в особое бытие, отличное от бытия человека и 
природы. Особое бытие может проявляться лишь особым образом; следовательно, эта 
вера является истинной и живой лишь постольку, поскольку она верит в особые 
действия, непосредственные явления бога, в чудеса. Там, где вера в бога 
отождествляется с верой в мир, а не является особой верой, где всеобщая 
сущность мира овладевает всем человеком, там, естественно, исчезает также и 
вера в особые действия и явления бога. Вера в бога терпит крушение, разбивается 
о веру в мир, в естественные явления как явления единственно действительные. 
Как вера в чудеса становится здесь только верой в исторические, минувшие чудеса,
 так и бытие божие обращается здесь лишь в историческое, само по себе 
атеистическое представление.
      
Глава двадцать вторая
Противоречие в откровении божием
      
      Понятие бытия тесно связано с понятием откровения. Откровение есть 
самоудостоверение бытия, документальное свидетельство, что бог существует. 
Доказательства бытия божья от разума суть только субъективные доказательства, а 
откровение божие есть единственное истинное, объективное доказательство бытия 
божия. Откровение есть слово божие – бог говорит к человеку, издает звуки,