таков, какова моя вера, значит, существо божие есть только сущность веры. Ты не 
можешь верить в благого бога, если ты недобр по отношению к себе, если ты не 
веришь в человека, если он не имеет для тебя значения. Веруя, что бог 
существует для тебя, ты веришь в то, что ничто не может противиться и 
противоречить тебе. Но веруя, что ничто не может противиться тебе, ты веруешь в 
то, что ты – ни много, ни мало, – сам бог. Бог не есть другое существо: это 
только призрак, одно воображение. Бог есть твоя собственная сущность: это 
выражается уже тем, что бог, потвоему, существует для тебя. Итак, вера есть 
только непоколебимая самоуверенность человека, его несомненная уверенность в то,
 что его собственная субъективная сущность есть объективная, абсолютная 
сущность, существо существ.
      Лютер, ч. XV, стр. 282; ч. XVI, стр. 491492.
      «Бог всемогущ; а кто имеет веру, тот есть бог». (Лютер, ч. XIV, стр.
      320). В другом месте Лютер прямо называет веру «творцом божества»; 
конечно, он тут же, что необходимо с его точки зрения, ставит ограничение: «не 
потому, чтобы вера придавала чтонибудь к вечной божественной сущности, а 
потому, что в нас творит она нечто новое» (ч. XI, стр. 161).
      Представление мира, вселенной, неизбежности не ограничивает веры. Вера 
считается только с богом, то есть с неограниченной субъективностью. Если в 
человеке зарождается вера, значит, мир для него перестал или перестает 
существовать. Поэтому вера в истинную, близкую, ожидаемую кончину этого 
противоречащего христианским желаниям мира есть проявление сокровенной сущности 
христианской веры. Эта вера нераздельна с остальным содержанием христианской 
веры, и уничтожение её равносильно уничтожению, отрицанию истинного 
положительного христианства. Сущность веры, проявляющейся во всех своих частях, 
сводится к существованию того, что желательно человеку. А он желает быть 
бессмертным, и он бессмертен; он желает, чтобы было такое существо, власть 
которого превышала бы власть природы и разума, и оно существует. Он желает, 
чтобы существовал мир, отвечающий желаниям его сердца, мир неограниченной 
субъективности, то есть мир невозмутимого чувства, непрерывного блаженства; но 
тем не менее существует мир, противоположный этому сердечному миру, и поэтому 
он должен погибнуть, что так же неизбежно, как необходим бог, необходима 
абсолютная сущность человеческого чувства. Вера, любовь и надежда составляет 
христианскую троицу. Надежда относится к исполнению обетов – тех желаний, 
которые еще не исполнены, но будут исполнены; любовь – к существу, дающему и 
исполняющему эти обеты; вера – к тем обещаниям, которые уже почти исполнились, 
стали историческими фактами.
      Эта вера так существенна для Библии, что без нее библия не может быть 
понята. Место из второго послания апостола Петра (3, 8) не говорит, как видно 
из текста всей главы, о скорой кончине мира, ибо у господа один день, как 
тысяча лет, и тысяча лет как один день; и мир поэтому уже завтра может 
перестать существовать. Вообще в Библии ожидается и предсказывается очень 
близкий конец мира, хотя и не определяется ни дня, ни часа; только лжец или 
слепец может отрицать это. Смотри об этом также соч. Люцельбергера. Поэтому 
религиозные христиане верили почти во все времена в близкую кончину мира – 
Лютер, например, часто говорит «что судный день близок» (например, ч. XVI, стр. 
26) – или они по крайней мере, в сердце своем желали конца мира, хотя из 
благоразумия и не старались определить, близок он или нет (см., например, 
Августин, De fine saeculi ad Hesychium, гл. 13).
      Чудо есть существенная часть христианства, существенное содержание веры. 
Но что такое чудо? Это не что иное, как осуществившееся супранатуралистическое 
желание. Апостол Павел поясняет сущность христианской веры на примере Авраама. 
Авраам не мог рассчитывать на потомство естественным путем. Иегова обещал ему 
потомство в виде особой милости. И Авраам верил в это обещание вопреки природе. 
Поэтому его вера считается праведной заслугой; ведь необходима большая сила 
воображения, чтобы признать достоверным то, что противоречит опыту, по крайней 
мере разумному, закономерному опыту. Но что же было предметом этого 
божественного обетования? Потомство: предмет человеческого желания. Во что же 
верил Авраам, веруя в Иегову? Он верил во всесильное существо, могущее 
исполнить все человеческие желания. «Есть ли что трудное для господа?».
      Первая книга Моисея, 8:14.
      Впрочем, зачем нам брать в пример Авраама. Очевидные доказательства этого 
встречаются и в позднейшее время. Чудо насыщает голодных, исцеляет 
слепорожденных, глухих и хромых, спасает людей от опасностей жизни, воскрешает 
мертвых по просьбе их родственников. Следовательно, чудо удовлетворяет 
человеческие желания, которые не всегда имеют в виду только себя, как, например,
 желание воскресить мертвого, но всегда претендуют на чудесную силу, чудесную 
помощь и поэтому являются сверхъестественными, супранатуралистическими 
желаниями. Но чудо отличается от естественного и разумного способа 
удовлетворения человеческих желаний и потребностей тем, что оно удовлетворяет 
желания человека способом, соответствующим сути его желания, достойным его. 
Желание не считается ни с пределом, ни с законом, ни со временем; оно хочет 
быть исполненным немедленно, мгновенно. И вот – тотчас вслед за желанием 
происходит чудо! Сила чуда осуществляет человеческие желания моментально, 
непосредственно, не считаясь с препятствиями. Выздоровление больных не есть 
чудо; тайна чуда заключается в том, что они выздоравливают по одному слову. 
Таким образом, не созидаемым продуктом или объектом осуществляет чудо нечто 
абсолютно новое, невиданное, непредставляемое и немыслимое, в этом случае оно 
было бы существенно иной и вместе с тем объективной деятельностью, – только 
своим способом, своим образом действия отличается чудо от деятельности природы