Природа в отличие от личности означает не что иное, как половое различие. 
Личное существо, лишенное естества, есть существо, лишенное пола, и наоборот. 
Природа свойственна богу «в том смысле, в каком мы называем человека сильной, 
крепкой, здоровой натурой». Что может быть болезненнее, отвратительнее, 
противоестественнее личности, лишенной пола или отрицающей свой пол своим 
характером, нравами, чувствами? В чем заключается добродетель, достоинство 
человека как мужчины? – В мужественности. Человека как женщины? – В 
женственности. Но человек существует только как мужчина или как женщина. 
Поэтому сила, здоровье человека состоит только в том, чтобы он как женщина был 
женщиной и как мужчина был мужчиной. Ты отрицаешь «отвращение ко всему 
реальному, основанное на предположении, будто духовное оскверняется от 
соприкосновения с ним». Но в таком случае ты должен прежде всего отречься от 
своего собственного презрения к половому различию. Если бог не оскверняется 
природой, то он не оскверняется и половым различием. Боязнь полового бога есть 
ложный стыд, ложный по двум основаниям: вопервых, потому, что мрак, вложенный 
тобою в бога, освобождает тебя от стыда: стыд обнаруживается только при свете; 
вовторых, потому, что он идет вразрез с твоим собственным принципом. 
Нравственный бог вне природы не имеет под собой основы, а основа нравственности 
есть половое различие. Даже животное становится способным к самопожертвованию 
благодаря половому различию. Вся красота природы, все её могущество, вся её 
мудрость и глубина сосредоточиваются и индивидуализируются в различии полов. 
Почему же ты боишься назвать природу бога её настоящим именем? Очевидно, только 
потому, что ты вообще боишься истины и действительности и смотришь на все 
сквозь обманчивый туман мистицизма. Природа в боге есть только обманчивая, 
лишенная всякой сущности иллюзия, фантастический призрак природы, ведь она, как 
уже сказано, опирается не на плоть и кровь, не на реальное основание. Так как и 
это обоснование личного бога тоже несостоятельно, то я заключу свою мысль 
словами: «Отрицание личного бога останется научно добросовестным положением», и 
прибавлю: научной истиной, до
      тех пор, пока мы не выразим и не докажем ясными, определенными словами, 
сначала априори, исходя из умозрительных оснований, что облик, место, плоть, 
пол не противоречат понятию божества, и затем апостериори – поскольку 
действительность личного существа опирается только на эмпирические основания – 
каков образ бога, где он существует – хотя бы на небе – и, наконец, какого он 
пола: мужчина, женщина или даже гермафродит. Впрочем, уже в 1682 году один 
священник поставил смелый вопрос: «Женат ли бог и сколько у него есть способов 
производить людей». Пусть же глубокомысленные умозрительные немецкие философы 
возьмут пример с этого честного, простодушного священника! Пусть они 
мужественно отряхнут с себя стеснительный остаток рационализма, который резко 
противоречит их существу, и реализуют наконец мистическую потенцию природы бога 
и действительно дееспособного производительного бога. Аминь.
      Учение о природе в боге заимствовано у Якова Бёме, но в подлиннике оно 
имеет более глубокий и интересный смысл, чем во втором, сокращенном и 
модернизированном, издании. У Якова Бёме – глубокая, глубокорелигиозная душа; 
религия является центром его жизни и мышления. Но в то же время в его 
религиозное сознание проникло то значение природы, которое она приобрела за 
последнее время благодаря изучению естественных наук, благодаря спинозизму, 
материализму и эмпиризму. Он чувствовал природу и пожелал проникнуть в её 
таинственную глубину. Но природа испугала его, и он не мог согласовать страх, 
внушаемый природой, со своими религиозными представлениями. «Я созерцал 
необъятную глубину этого мира, наблюдал за солнцем, звездами, облаками, дождем 
и снегом, представлял себе мысленно все творение этого мира и находил добро и 
зло, любовь и гнев во всем – не только в людях и животных, но и в неразумной 
твари: в дереве, камнях, земле и стихиях... Я убедился, что добро и зло присущи 
всему: не только тварям, но и стихиям, что безбожники так же блаженствуют, как 
и люди благочестивые, что варварские народы располагают лучшими землями и 
наслаждаются большим счастьем, чем народы благочестивые. Это повергло меня в 
печаль и сильно огорчило. Я не мог найти утешения даже в Писании, с которым я 
был хорошо знаком. Но надо мной не восторжествовал дьявол, внушавший мне часто 
языческие мысли, о которых я не хочу здесь упоминать». Мрачная сущность природы,
 не соответствующая религиозным представлениям Бёме о творце небесном, 
действовала на его душу удручающим образом, тем не менее он с восхищением 
отзывается о блестящей стороне природы. Яков Бёме понимал природу. Он понимал и 
даже ощущал радость минеролога, ботаника, химика, одним словом, радость 
«безбожного натуралиста». Он восхищается блеском драгоценных камней, звуком 
металлов, запахом и цветом растений, грацией и кротостью многих животных. В 
другом месте он пишет: «это (то есть откровение бога в лучезарном мире, процесс,
 сообщающий различные краски небу и определенный характер каждой твари) 
несравнимо ни с чем, кроме драгоценных камней: рубина, смарагда, дельфина, 
оникса, сапфира, бриллианта, яшмы, гиацинта, аметиста, берилла, сердолика, 
альмандина и др.». В другом месте он говорит: «Драгоценные камни, превосходящие 
собой все остальные, как то: альмандин, рубин, смарагд, дельфин, оникс и так 
далее, зарождаются там, где загорается свет любви. А этот свет загорается в 
кротости и есть сердце в центре рудниковых духов, поэтому эти камни так кротки, 
прочны и красивы». Как видите, у Якова Бёме был хороший минералогический вкус. 
О его любви к цветам и, следовательно, ботаническом вкусе свидетельствуют 
следующие места: «Небесные силы рождают небесные радостные плоды и цветы, 
всевозможные деревья и кусты, убранные прекрасными и изящными плодами жизни. 
Благодаря этим силам цветы получают чудную небесную окраску и запах; их вид