лько лет на такие изучение книги мира и
попытался приобрести некоторый запас опыта, я принял в один день решение
изучить самого себя и употребить все силы ума, чтобы выбрать пути, которым
я должен следовать. Это, кажется, удалось мне в большей степени, чем если
бы я никогда не удалялся из моего отечества и от моих книг.




ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ОСНОВНЫЕ ПРАВИЛА МЕТОДА

Я находился тогда в Германии, где оказался призванным в связи с войной, не
кончившейся там и доныне. Когда я возвращался с коронации императора в
армию, начавшаяся зима остановила меня на одной из стоянок, где, лишенный
развлекающих меня собеседников и, кроме того, не тревожимый, по счастью,
никакими заботами и страстями, я оставался целый день один в теплой
комнате, имея полный досуг предаваться размышлениям. Среди них первым было
соображение о том, что часто творение, составленное из многих частей и
сделанное руками многих мастеров, не столь совершенно, как творение, над
которым трудился один человек. Так, мы видим, что здания, задуманные и
исполненные одним архитектором, обыкновенно красивее и лучше устроены, чем
те, в переделке которых принимали участие многие, пользуясь старыми
стенами, построенными для других целей. Точно так же старинные города,
разрастаясь с течением времени из небольших посадов и становясь большими
городами, обычно столь плохо распланированы по сравнению с
городами-крепостями, построенными на равнине по замыслу одного инженера,
что, хотя, рассматривая эти здания по отдельности, нередко находишь в них
никак не меньше искусства, нежели в зданиях крепостей, однако при виде
того, как они расположены - здесь маленькое здание, там большое - и как
улицы от них становятся искривленными и неравными по длине, можно подумать,
что это скорее дело случая, чем разумной воли людей. А если иметь в виду,
что тем не менее всегда были должностные лица, обязанные заботиться о том,
чтобы частные постройки служили и украшению города, то станет ясным, как
нелегко создать что-либо совершенное, имея дело только с чужим творением.
Подобным образом я представил себе. что народы, бывшие прежде в полудиком
состоянии и лишь постепенно цивилизовавшиеся и учреждавшие свои законы
только по мере того, как бедствия от совершаемых преступлений и возникавшие
жалобы принуждали их к этому, не могут иметь такие же хорошие гражданские
порядки, как те, которые соблюдают установления какого-нибудь мудрого
законодателя с самого начала своего объединения. Так же очевидно, что
истинная религия, заповеди которой установлены самим Богом, должна быть
несравненно лучше устроена, чем какая-либо другая. Если же говорить о
людских делах, то я полагаю, что Спарта была некогда в столь цветущем
состоянии не оттого, что законы ее были хороши каждый в отдельности, ибо
некоторые из них были очень странны и даже противоречили добрым нравам, но
потому, что все они, будучи составлены одним человеком, направлялись к
одной цели. Подобным образом мне пришло в голову, что и науки, заключенные
в книгах, по крайней мере те, которые лишены доказательств и доводы которых
лишь вероятны, сложившись и мало-помалу разросшись из мнений множества
разных лиц, не так близки к истине, как простые рассуждения здравомыслящего
человека относительно встречающихся ему вещей. К тому же, думал я, так как
все мы были детьми, прежде чем стать взрослыми, и долгое время нами
руководили наши желания и наши наставники, часто противоречившие одни
другим и, возможно, не всегда советовавшие нам лучшее, то почти невозможно,
чтобы суждения наши были так же чисты и основательны, какими бы они были,
если бы мы пользовались нашим разумом во всей полноте с самого рождения и
руководствовались всегда только им.

Правда, мы не наблюдаем того, чтобы разрушали все дома в городе с
единственной целью переделать их и сделать улицы красивее; но мы видим, что
многие ломают свои собственные дома, чтобы их перестроить, а иногда и
вынуждены это сделать, если фундамент их непрочен и дома могут обрушиться.
На этом примере я убедился, что вряд ли разумно отдельному человеку
замышлять переустройство государства, изменяя и переворачивая все до
основания, чтобы вновь его восстановить, либо затевать преобразование всей
совокупности наук или порядка, установленного в школах для их преподавания.
Однако, что касается взглядов, воспринятых мною до того времени, я не мог
предпринять ничего лучшего, как избавиться от них раз и навсегда, чтобы
заменить их потом лучшими или теми же, но согласованными с требованиями
разума. И я твердо уверовал, что этим способом мне удастся прожить свою
жизнь гораздо лучше, чем если бы я строил ее только на прежних основаниях и
опирался только на те начала, которые воспринял в юности, никогда не
подвергая сомнению их истинность. Ибо, хотя я и предвидел в этом разные
трудности, они вовсе не были неустранимыми и их нельзя было сравнивать с
теми, которые обнаруживаются при малейших преобразованиях, касающихся
общественных дел. Эти громады слишком трудно восстанавливать, если они
рухнули, трудно даже удержать их от падения, если они расшатаны, и падение
их сокрушительно. Далее, что касается их несовершенств, если таковые
имеются - в том, что они существуют, нетрудно убедиться по их разнообразию,
- то привычка, без сомнения,