очевидным тому, кто на этом прилежно
сосредоточится; но поскольку, если я не очень внимателен - а образы
чувственных вещей притупляют остроту ума, - мне уже не так просто
представить себе, почему идея более совершенного, нежели я, существа с
необходимостью исходит от существа, которое и в самом деле более
совершенно, надо, далее, поставить вопрос, в состоянии ли я, обладающий
такой идеей, существовать, если подобное существо лишено бытия.

Точнее, от кого я происхожу? Значит, от самого себя, или от моих родителей,
или еще от каких-то существ, менее совершенных, нежели Бог: ведь ничего
совершеннее Бога или равного ему по совершенству невозможно ни помыслить,
ни вообразить.

Однако если бы я происходил от самого себя, я не испытывал бы ни сомнений,
ни желаний, и вообще я был бы самодовлеющим существом: ведь я придал бы
себе все совершенства, идеями которых я обладал бы, и, таким образом, сам
был бы Богом. Ибо я не должен предполагать, будто недостающие мне свойства
для меня более труднодостижимы, нежели те, коими я уже обладаю; напротив,
совершенно ясно, что намного сложнее для меня - мыслящей субстанции, или
вещи, - возникнуть из ничего, нежели достичь познания многих вещей, пока
мне неведомых, но представляющих собой всего лишь акциденции этой
субстанции. Разумеется, даже если бы во мне было больше этой субстанции, я
не стал бы отвергать и того, что может быть получено мною легким путем, и
тем более не отверг бы ни одной из вещей, воспринимаемых мной как
содержание идеи Бога; ведь и в самом деле ни одна из этих вещей не
представляется мне слишком недостижимой. Если бы какие-то из этих вещей
были действительно трудными в указанном смысле, они и казались бы мне
таковыми, даже если бы я- получил от самого себя все прочее, что я имею,
ибо я испытал бы таким образом ограниченность моей потенции.

Эти аргументы останутся в силе даже в том случае, если я предположу, что,
быть может, я всегда был таким, каков я ныне: словно из этого могло бы
следовать, будто я не должен искать какого-то творца моего бытия. Ведь
поскольку всякое время жизни может быть поделено на бесчисленное количество
частей, из которых одни никоим образом не зависят от других, тот факт, что
несколько раньше я существовал, вовсе не влечет за собой необходимости
моего нынешнего существования - разве только некая причина как бы
воссоздаст меня заново к настоящему моменту или, иначе говоря, меня
сохранит. Однако для любого внимательного ума, рассматривающего природу
времени, вполне очевидно, что для сохранения любой вещи в каждый отдельный
момент ее существования потребна не меньшая сила воздействия, чем для
созидания той же самой вещи заново, если до сих пор ее не было; таким
образом, благодаря естественному свету очевидно: сохранение отличается от
творения лишь количественно.

Теперь я должен задать самому себе вопрос, обладаю ли я той силой, которая
помогла бы мне продолжать существовать и несколько дольше таким, каков я
есть в па-стоящий момент? Ведь поскольку я не что иное, как вещь мыслящая,
или, по крайней мере, поскольку я веду сейчас речь лишь о той моей части,
которая является мыслящей вещью, если бы подобная сила у меня имелась, я,
вне всякого сомнения, о ней бы ведал. Однако я не чувствую никакого
присутствия во мне этой силы и именно потому с наивысшей очевидностью
осознаю, что нахожусь в зависимости от какого-то бытия, отличного от меня
самого.

Возможно, однако, что бытие это - не Бог и я порожден либо моими
родителями, либо какими-то иными причинами, менее совершенными, нежели Бог.
Более того, очевидно, как я уже сказал раньше, что в причине должно быть
заложено по меньшей мере столько же, сколько и в следствии; поэтому надо
признать, коль скоро я - вещь мыслящая и ношу в себе некую идею Бога, что,
какая бы ни была предопределена мне причина, она также должна быть вещью
мыслящей, обладающей идеей всех совершенств, кои я приписываю Богу.
Относительно этой причины можно опять-таки задать вопрос: существует ли она
сама по себе или в силу другой причины? Ведь если она существует сама по
себе, то из сказанного ясно, что она - Бог, ибо, обладая способностью
самостоятельного бытия, она несомненно должна также актуально обладать
всеми совершенствами, идею которых она в себе носит, или, иначе говоря,
всем тем, что я считаю присущим Богу. Если же она зависит от другой
причины, то подобным же образом следует поставить вопрос об этой последней
- сама ли по себе она существует или зависит от другой причины - и так мы в
конце концов придем к самой последней причине, каковая и будет Богом.

Достаточно ясно, что здесь не дано поступательного движения до
бесконечности, особенно ввиду того, что я говорю не только о той причине,
коя некогда меня породила, но и, главным образом, о той, что сохраняет меня
сейчас.

Нельзя также вообразить, будто меня породило несколько причин одновременно
и от одной из них я получил идею одного из совершенств, приписываемых мной
Богу, а от другой - идею другого, так что все эти совершенства имеются
где-то в универсуме, но не собраны воедино в одном и том же [существе],
каковое есть Бог. Напротив, именно единообразие и простота, или
нераздельность, всех свойств Бога и составляет о