последнего
из мисийцов?

Теэтет. А как же быть?

Сократ. Но если я мыслю не только имеющего нос и глаза, но курносого и с 
глазами
навыкате, то больше ли я мыслю тебя, нежели себя самого и всех в таком же роде?

Теэтет. Ничуть.

Сократ. И не прежде, думаю я, составится у меня мнение о Теэтете, чем когда эта 
твоя
курносость даст мне какой-то отличительный признак в сравнении с любой другой, 
какую
я видел, курносостью, и так же обстоит со всеми остальными твоими членами: если 
я
завтра тебя встречу, этот отличительный признак напомнит мне тебя и внушит мне
правильное о тебе мнение.

Теэтет. Ты совершенно прав.

Сократ. Значит, правильное мнение о каждой вещи касается и отличительного 
признака?

Теэтет. Очевидно.

Сократ. Тогда что бы еще могло значить это присоединение объяснения к 
правильному
мнению? Ведь крайне смешным оказывается наставление, предписывающее примыслить,
чем что-то отличается от прочего.

Теэтет. Почему?

Сократ. Потому что оно наказывает нам составить себе правильное мнение [о 
вещах],-
чем они отличаются от других вещей, в то время как мы уже имеем правильное 
мнение о
них на основе отличия их от других. И сколько бы мы ни толкли подобным образом 
воду в
ступе, это ничего не даст нам для этого наставления, которое справедливее 
назвать
приказом слепого, ибо наказывать присоединить то, чем мы уже обладаем, чтобы
постигнуть то, о чем мы имеем мнение, - это воистину ослепление.